Гасан Сеидбейли - Из боя в бой

Володя, подытожив сказанное, удовлетворенно посмотрел на своего учителя. Теймур тяжело качнул головой:

- Не верю, что Гюльдаста "перевоспиталась". Если она даже захочет, дружки не оставят ее в покое. Она опытна и коварна, да к тому же все еще хороша: а это большой козырь для них. Да и откуда ты знаешь, что вся эта грязная компания присмирела? Правда, мы их тогда прижали. Но схватить не удалось... Володя, будь начеку. Прошу тебя - я должен знать о каждом подозрительном происшествии. И не только по нашему отделению. Знаешь, где-то я читал, - были такие тигры-людоеды, что свирепствовали некогда в Индии... Раз отведав человеческого мяса, эти хищники уже не могут остановиться. Гюльдаста Шахсуварова "покончила с собой", чтобы замести следы. Теперь она воскресла под новым именем, чтоб начать все сначала.

Скворцов пожал плечами:

- Ну, допустим. В чем же вина Сеймура?

- Как бы я хотел, чтобы он оказался непричастным. Убедиться, что встреча с Гюльдастой была случайной, И чтоб не мучила меня эта зажигалка! Теймур простонал, закрыв лицо руками. - Это он, Сеймур, опрокидывал наши планы раньше, чем удавалось что-нибудь сделать. Многое я ему говорил. Но, к счастью, не все. Он не дурак, Сеймур. Он о многом догадывался. Стыдно признаться, Володя... Каждый раз, когда дело срывалось, я начинал подозревать своих товарищей. Мне казалось... Теперь почти все ясно. Ты должен помочь мне, Володя. Пока ты не получишь официального разрешения, - я буду сам наблюдать за ними. Будь что будет!

Скворцов кивнул. Разве мог он отказать старшему другу. С горечью отметил черные полукружья под усталыми глазами Теймура, резче обозначившиеся морщинки у рта. Простились они молча.

Когда Теймур вышел из Управления, время близилось к полуночи. Затихало праздничное гуляние. Иногда в темноте раздавались нетрезвые голоса, всплеск смеха. За каждым освещенным окном - своя музыка, свои песни.

XVII

Беззвучно прикрыв за собой дверь, Теймур на носках прошел в коридор, снял пальто и вдруг вздрогнул.

Ляман стояла на пороге комнаты. О многом сказали Теймуру ее строгие, печальные глаза, новое платье, небрежно брошенное на стул, первомайский флажок, зажатый в ручонке, спящего сына.

Ждали. Долго ждали отца. Собирались гулять, полюбоваться иллюминированными кораблями в бухте. Вон - и золотистый шар чуть колышется в изголовье кроватки.

Ляман что-то хотела сказать, но Теймур обнял тонкие плечи, прижался щекой к ее губам. Не отпустил до тех пор, пока не почувствовал, как тихонько погладила его затылок ее рука. Они вместе прошли в комнату, постояли над кроваткой сына, который спал, посапывая, причмокивая губами.

- Подогреть тебе ужин? - вздохнув, тихо спросила Ляман.

- Нет, я хочу спать...

- Раньше ты от меня ничего не скрывал, - уже в темноте прошептала Ляман. - Я же знаю, что ты не спишь.

Теймур снова ничего не ответил. Лгать он не хотел, правды сказать не мог. Он чувствовал, что вместе с Сеймуром теряет и мать. Скрыв от Джаваир то, что произошло в первую ночь его возвращения с фронта, он должен был скрыть и то, что узнал сегодня. Что же будет потом? Если Сеймур причастен к преступлениям Гюльдасты значит, и он повинен в гибели нескольких людей, значит, и он сообщник, в определенной степени, убийца. А эти послевоенные годы... Кто может поручиться, что зарплата техника-протезиста единственный доход этого модного парня. Может, лучше уговорить его?.. Пусть искупит свою вину, пусть признается во всем, поможет задержать тех, кто, затаившись, продолжает черное дело.

Нет, с Сеймуром нельзя говорить в открытую. Если он заодно с ними и искусно скрывал это доныне, значит, он ни в чем не сознается. Наоборот, предупредит сообщников.

- Я же знаю, что ты не спишь, - снова услышал он в предрассветных сумерках голос Ляман.

Не ответил, затаил дыхание. Уткнувшись ему в плечо, Ляман не выдержала, расплакалась.

* * *

С этого дня Теймур стал особенно пристально следить за братом. Иногда удавалось незамеченным провожать его и во время прогулок по городу. Однако ничто не вызывало подозрений в поведении Сеймура. Он почти нигде не бывал, кроме дома и мастерской. Изредка ходил в кино.

Несколько раз видел его Теймур и с Гюльдастой. Правда, разговора их он не мог расслышать, но по резким жестам Сеймура, чувствовалось раздражение, неприязнь. Теймур удивился, впервые заметив, какой безвольной, безропотной может быть Гюльдаста. С каким обожанием смотрела она в лицо Сеймуру, как послушно шла прочь, стоило ему махнуть рукой.

Однажды Теймуру показалось, что Гюльдаста произнесла имя Фахраддина. Но толком он ничего не расслышал.

Так прошло полтора месяца. Он снова вернулся на прежнее место - в паспортный отдел. С Володей, который, наконец, убедил начальство в необходимости официального наблюдения за Гюльдастой, Теймур встречался ежедневно, делились малейшей деталью, подмеченной в неотступном наблюдении, Если надо, наспех перекраивали планы, разрабатывали новую тактику незримого боя.

В последние дни Гюльдаста повела себя несколько странно. Ее все чаще стали замечать в новом промтоварном магазине по проспекту Нариманова. Насторожило то, что она не только толкалась у прилавков, но и заходила "с тыла". Пересекала двор огромного здания, потом медленно прогуливалась у пустых ящиков из-под продуктов. Именно здесь, у дверей магазина, выходящих во двор, Гюльдаста доставала пудренницу и подолгу водила пуховкой по холеному, красивому лицу.

Гюльдаста явно что-то замышляла; уж очень целенаправленно вела разведку, вплоть до разглядывания замков. Делала она это не броско, всегда в часы, когда вокруг толкался народ.

Теймур строго-настрого предупредил Скворцова:

- Смотри, не вздумай поставить туда наблюдателя. Ни в коем случае! Они тотчас догадаются.

- Верно, нельзя, - согласился Володя. - Но как же нам узнать, когда они собираются совершить налет. Гюльдаста сама не придет с докладом.

Теймур усмехнулся.

- Откуда ты знаешь, а вдруг и скажет? Ты попробуй, поговори по душам. Она растрогается и выложит. Дескать, Володечка, не зевай. Не дай опередить себя. Поспешай потихоньку...

После таких шуток Володя обычно хмурился, сосредоточенно скреб макушку.

Наступило двадцать второе декабря. В этот день проводились занятия по строевой подготовке, поэтому в Управлении не было ни души. Только Теймур приводил в порядок документацию паспортного стола, да Бабаев во дворе, возле дежурки, попыхивал папироской. Заскучав, он пошел к своему старому другу, потоптался у стола Теймура, выжидающе помолчал, откашлялся.

- Еще и трех часов нет, а смотри - как потемнело.

Теймур, не поднимая головы, заметил:

- Сегодня самый короткий день и самая длинная ночь в году.