Юлиан Семенов - Дипломатический агент

Когда Джелали и Ибрагим Али выбрались из толпы, к ним подошел невысокий, крепкого сложения юноша и, приветливо поздоровавшись, попросил:

- Я хочу, чтобы вы оба стали моими гостями.

- Кто ты? - спросил Джелали.

- Меня зовут Акбар [Великий, сильнейший, сравнительная степень от слова "кабир"; имя (араб.)], я учусь быть сильным...

- По виду ты пока еше больше походишь на Кабира [Сильный; имя (араб.)], пошутил Джелали.

- В твоих устах и это звучит похвалой, - ответил Акбар.

- Пойдем к нему? - спросил Ибрагим Али своего старшего друга.

- Пойдем, - согласился Джелали, - почему не пойти?

С этих пор Ибрагим Али и Джелали стали мюридами, телохранителями эмира Дост Мухаммеда и большими друзьями Акбар-хана, наследника престола. 5

Перед тем как эмир собрался идти гулять - после дня трудов он обязательно уходил в горы, - к нему в кабинет неслышно проскользнул адъютант, склонился низко и, приблизившись, положил на край маленького, сандалового дерева стола листки бумаги, скрепленные красным воском.

- Что это? - недовольно спросил эмир. - Неужели не мог принести завтра?

- Подари хотя бы один взгляд этой бумаге, повелитель, - ответил адъютант, - здесь о русском...

Дост Муххамед относился к своему адъютанту Искандер-хану со смешанным чувством любопытства, благожелательства и недоверия. Может быть, именно поэтому он говорил с Искандером откровенно, а подчас и просто доверительно. Но доверительность эмира простиралась ровно настолько, чтобы иметь возможность наблюдать; что особенно интересовало адъютанта, а что - не особенно. В последнее время эмир заметил, что самый большой, подчас неприкрытый интерес Искандер-хан проявлял к русскому.

Свое любопытство к Искандеру эмир объяснял себе тем, что адъютант был ловок, силен, хитер и в отличие от подавляющего большинства придворных не столь раболепен и льстив. Дост Муххамед любил играть в шахматы, но удовольствие от игры получал только тогда, когда противниками его были Акбар-хан либо Искандер. И тот и другой отчаянно сопротивлялись эмиру, не делали намеренно глупых ходов, радовались всякой выигранной фигуре, искренне сокрушались проигрышу. Эта на первый взгляд ничего не значащая черта адъютантского характера заставляла эмира быть особенно к нему внимательным: в широком и узком смысле этого слова. Где-то в глубине души Дост Мухаммед верил, что когда-нибудь адъютант сам придет к нему и расскажет все, что его тяготило. А в том, что Искандера, особенно в последнее время, тяготило что-то, эмир был уверен. Все то время, пока Искандер был рядом, эмир старался понять его, а поняв, сделать вывод, всесторонне подтвержденный фактами.

- Ты подобен гончей, - сказал Дост Мухаммед адъютанту, - гоняешь меня до тех пор, пока не добьешься своего.

- Свое - это ваше, повелитель.

- Мое? - переспросил эмир и быстро глянул в адъютантовы огромные глаза.

...В докладе говорилось о том, чем был занят русский посланник в течение тpex последних дней.

- Кто велел следить за ним? - удивился эмир. - Кто, кроме меня, мог отдать такой приказ? Он гость, а плох тот хозяин, который смотрит, сколько кусков мяса положил в рот приезжий.

- Тут не о мясе речь, ваше величество. Он гость - так сиди в своем доме, пей шербет и радуйся жизни! А русский с утра до ночи ходит по базарам, улицам и площадям, говорит о разном...

- О чем говорит?

- О всяком, - повторил Искандер.

- Вспомни, о чем? Можешь вспомнить?

- Он говорил, что в мире есть два льва. Это Россия и ваша страна. И что Россия - это лев, а Афганистан - львенок малый, и что лев львенка всегда защищать должен...

Дост Мухаммед прошелся по кабинету, потом стал перед адъютантом и толкнул его пальцем в грудь.

- Сядь.

Искандер-хан сел.

- Кто сказал тебе об этих словах русского?

- Аль Джабар.

- Где он слыхал их?

- В лавке... Кажется, в лавке.

- В какой лавке? Искандер замешкался.

- Ну! - прикрикнул эмир.

- Кажется, в лавке Гуль Моманда, оружейника.

- Та-ак... - задумчиво протянул эмир и снова неторопливо заходил по кабинету. Ходил долго, минуты три. Потом остановился перед адъютантом и спросил шепотом:

- Ты зачем врешь мне, Искандер?

Адъютант стал желтеть. Когда он волновался, лицо его не бледнело, а делалось серо-желтым.

- Я не вру, повелитель.

- Ты врешь мне, - повторил эмир, - только не понимаю зачем.

Подошел вплотную к Искандеру и, взяв его за кушак, приблизил к своей груди:

- Зачем, ответь мне?

- Я не вру, повелитель.

- И ответь мне еще, Искандер: почему ты не дал аудиенции русскому, когда тот пришел к тебе в приемную в первый раз? И почему ты не пропустил его ко мне позавчера? Ответь мне...

Адъютант смотрел в лицо эмиру и молчал.

Гуль Моманд поднял голову и тотчас же опустил. Отложив в сторону маленький молоток, поднялся; перед ним стоял эмир Дост Мухаммед, переодетый в костюм воина. Чуть позади, заслоняя своей могучей квадратной спиной почти всю дверь, врос в пол телохранитель эмира, мюрид Ибрагим Али.

Гуль Моманд пошел навстречу гостю, поздоровался с ним. Веселый ум оружейника подсказал ому верное решение: коль скоро эмир пришел к нему не в пышных одеждах, не с многочисленной свитой, а всего-навсего простым воином, то и обращаться с ним следует учтиво и почтительно лишь постольку, поскольку он гость. Обменявшись с эмиром рукопожатием, Гуль Моманд предложил ему садиться. Когда Дост Мухаммед опустился на раскладной стульчик, стоявший около полировальных каменных кругов, присел и Гуль Моманд.

- Устраивайся и ты, - предложил он Ибрагиму Али.

Мюрид отрицательно покачал головой и усмехнулся уголками губ.

- Здесь могут быть те, кто жаждет увидеть нас с тобой, - сказал эмир. - А сейчас я должен видеть тебя, потому что мне надо поговорить с тобой, Гуль. И пусть наша беседа, после окончания ее, сотрется в пыль, которая улетает в небо во время твоей работы за полировальными камнями.

- Твоя наблюдательность, воин, радует глаз мастера.

Дост Мухаммед рассмеялся, открыв ровные, не тронутые табачной копотью зубы. Пошутил:

- Ты хитер, как Рудаки. Быть тебе везиром.

- А я уже везир.

- Отчего так?

- Оттого, что в моей мастерской бывают гости из разных стран.

- Ты глядишь в будущее, словно в воду большого отстойного хауза.

- Будущее имеет разную меру.

- Наша мера - мера минут, и плох тот кот, который слишком долго ловит мышь.

- Я вижу здесь воина, его друга и оружейного мастера, - быстро ответил Гуль Моманд, - но я не вижу здесь ни кота, ни мыши, да простится мне несообразительность ремесленника.

Эмир рассмеялся от души. Потом поманил к себе Гуль Моманда пальцем и спросил:

- Русский - плохой?

- Хороший везир с плохим чужестранцем долго игру не играет.

Когда Дост Мухаммед чему-либо сильно удивлялся, у него обиженно опускались уголки губ, а брови вскидывались высоко вверх, собирая кожу на лбу толстыми складками.