Сергей Марков - Земной круг

Воже было суждено навеки войти в историю нашей страны.

Когда Дмитрий Иоаннович узнал, что Бегич вступил в Рязанскую землю, отыскивая старую Батыеву дорогу для удара на Коломну и Москву, русское войско подошло к берегу Вожи.

Одиннадцатого августа нетерпеливый Бегич, вспенив своим конем вожский брод, с криком ринулся вперед, увлекая за собой ордынскую силу. Но строй русских не двинулся с места. Посредине его стоял сам великий князь, а в полках правой и левой руки были Даниил Пронский и окольничий Тимофей.

Настало мгновение, когда московские полки внезапно ринулись на монголов, смяли их и обернули лицом к Воже-реке.

Уничтожение Бегичевой рати длилось до вечера. Когда взошло солнце, победители не нашли вокруг ни одного живого врага. Вожа была запружена телами пришельцев. На прибрежных лугах ржали брошенные скакуны, ревели верблюды. Всюду были видны арбы, нагруженные походным имуществом и награбленным в пути добром, складные шатры, осадные орудия и множество луков, мечей и пик, увенчанных конскими хвостами.

Мамаевы конники были истреблены. В бою при Воже погиб сам Бегич и испытанные во многих походах ордынские эмиры Коверга, Карабулук, Хаджибей.

Осенью голодные волки растащили тела ордынцев, лежавшие на берегу Вожи. А летом 1379 года на лесной реке снова расцвели купавы.

Такого поражения монголы еще не испытывали за все сто пятьдесят четыре года своей власти над русским народом.

Наши летописцы, рассказывая о битве на Воже, говорят, что Мамай, получив известие о гибели войска Бегича, заскорбел. Он разодрал на себе пышные одежды, крича, что русские князья предали его стыду и срамоте, сотворили поношение и поругание и он не знает, чем избыть это бесчестие.

Мамай жаждал мести. Подчинив Северный Кавказ, а чуть позднее Астрахань, он предпринял новые набеги на Рязанскую землю и княжество Нижегородское.

Мамай изучает сказания о Батые и всячески порицает его недальновидность. Он, Мамай, не поступит, как Батый. Захватив Русь, не покинет ее, а сядет в прекрасном городе Москве, чтобы владеть и ведать всей Русью.

Мамай не зря зарился на Москву, где сходились сухопутные и речные дороги.

Крым, Кавказ, Западный берег Каспия были теперь в его руках.

В Астрахань свозили пряности, шелк и другие товары Востока, заканчивавшие свой путь в Италии, куда их доставляли на галерах из Каффы и Таны. Мамай в то время, по-видимому, еще ничего не знал, что происходит в странах, лежащих за Каспием, на Великой караванной дороге в Бухару и Китай.

Потомок хана Джучи, честолюбивый Тохтамыш, бежавший к Тамерлану, получил от Тамерлана Ургенч, Сыгнак, Сауран и Отрар. Через Отрар проходил путь из Ургенча в Алмалык и далее — в Китай. Сыгнак имел связь с Сибирским юртом. Но Тохтамышу не сиделось в Синей Орде. Он устремлял свой взгляд на Запад, надеясь покорить Сарай на Волге и утвердить свою власть в Золотой Орде, не допустив туда Мамая.

Подсчитывая в уме астраханские барыши и будущие московские выгоды, Мамай принялся за дело. Он объявил набор среди асов (алан), черкесов, буртасов и других покоренных им народностей, привел в порядок монгольские части, заключил союз с литовским князем и слабодушным Олегом Рязанским.

В это время в Каффе еще мог находиться тот самый пират Луккино Тариго, что в 1374 году предпринял грабительский набег на Волгу. В таком случае он был свидетелем союза своих земляков с Мамаем. Это самая загадочная страница в истории Куликовской битвы.

Возможно, когда-нибудь из тайников Ватикана и хранилищ Генуи будет извлечен и опубликован договор Мамая с крымскими итальянцами. Не простое дело — заключить военный союз с иностранной державой. На слово верить друг другу было нельзя. Генуэзцы могли требовать от Мамая торговых преимуществ, которые должен был предоставить им «московский хан» после того, как он вступит в ворота Кремля.

Как ко всему этому относился Ватикан, издавна мечтавший о духовном подчинении Руси?

Где смогли достать консулы Каффы и Судака отряд генуэзской пехоты? Гарнизоны крепостей в Крыму состояли из двух десятков солдат, барабанщика и трубача да еще нескольких конных полицейских — аргузиев, закутанных в длинные плащи.

Отдать всех этих людей Мамаю не имело смысла. Остается предположить, что каффинцы объявили сбор добровольцев для битв под косматыми знаменами Мамая или даже вызвали арбалетчиков из самой Генуи.

Мамай, собираясь в поход, между делом убил ненадежного «Мамет-Салтана» — Мухаммед-Буляка вместе со всеми преданными ему людьми, а ханом провозгласил Тулук-бека. Тулук-бек был совершенно ничтожной личностью и признавался, что живет «Мамаевой дядиной мыслию».

Вместе с этим недоумком Мамай сидел на вершине кургана и смотрел из своего шатра, как из пыльной степи к его ставке со всех сторон подходят конные и пешие отряды.

Но вот заблестели шлемы и металлические самострелы: со стороны Дона двигалась генуэзская пехота…

Когда венецианские братья Поло в первый раз шли на Восток, к ним присоединился попутчик — итальянский купец Дудже. Он прошел с ними от Судака до Сарая, пробыл там некоторое время, а затем отправился на Русь, всего вернее — во Владимир-на-Клязьме.

Неизвестно, в тот ли приезд он навсегда связал свою судьбу с русским народом, только вскоре Дудже превратился в Тютчева и дал начало той русской фамилии, к которой впоследствии принадлежал замечательный поэт Федор Тютчев, воспевший в 1850 году «тень от львиного крыла».

Накануне Куликовской битвы великий князь Дмитрий Иоаннович призвал к себе «избранного своего слугу, довольна смыслом Захария Тютчева». Дав ему двух толмачей «половецкого» языка, великий князь приказал своему любимцу ехать к Мамаю с дарами: может быть, Мамай, получив золото из рук Тютчева, оставит Москву в покое?!

Верный Тютчев двинулся в путь и в Рязанской земле узнал, что князь Олег уже встал под Мамаевы бунчуки.

«…Уже поганые татарове на поля наши наступают, а вотчину нашу у нас отнимают, стоят между Доном и Днепром, на реце на Мече» — так сказано в «Задонщиие» о движении Мамаевых полчищ.

И Меча здесь названа вовсе не случайно, а для того, чтобы современник вспомнил, как русские воины громили Бегича на Воже, в которую впадает Меча. Древний писатель намеренно ставит в один ряд собственно Мечу и Красивую Мечу — светлые реки Рязанской земли. Он упоминает еще реку. Тихую Сосну, на юге от Красивой Мечи. Таи побывали дозоры Дмитрия Иоанновнча задолго до Куликовской битвы.

Участник великого сражения на поле между Непрядвой и Доном, вещий князь, воевода Дмитрий Боброк-Волынский, слышавший чутким ухом плач Донской земли, прославил свой меч победой над Волжским Булгаром еще за четыре года до Куликовской битвы и заставил Хасан-оглана платить дань Дмитрию Иоанновичу.