Сергей Марков - Земной круг

С Погычей связана весьма любопытная история. Дело в том, что Погыча, как таковая, действительно существует. Эта река впадает в Берингово море, и устье ее находится западнее мыса Олюторского. Ее можно найти на старых и на наших советских картах. И тем похвальнее, что еще в 1646 году Иван Ерастов, побывавший до этого на Индигирке, предлагал идти морем на Погычу. Об этой реке он слышал от колымского князька Порочи. При этом разговор шел также и о Чендоне (Гижиге), впадающем в Охотское море. Обе эти реки находятся гораздо южнее Анадыря.

Ерастов виделся с Порочей в 1642 году. К чести Ивана Ерастова, он уже тогда сообразил, что от Индигирки до Погычи можно пройти морем и таким образом достичь той «стороны», к югу от которой уже находились люди Москвитина.

Вот что пишет о Погыче такой сведущий историк, как профессор С. В. Бахрушин:

«Миллер ошибочно считал Погычу за другое название Анадыря. (Ежем. соч., 1758, янв., стр. 15). Его ошибку повторяют позднейшие исследователи…» [149] .

А. В. Ефимов, отнимая у Ивана Родионова Ерастова право на то, что он и его спутники «отведали ныне новую землю» — Погычу-реку, писал в 1948 году:

«Дело в том, что Погычей называлась не та река, которая сейчас так именуется. Для той поры Погыча — это совершенно неопределенное географическое понятие» [150] .

Нет, я решительно на стороне пытливого Ивана Ерастова и его советчика, князьца Порочи!

В том же 1646 году, когда Ерастов так настойчиво просился на Погычу, другой князец, по имени Чюна, привел отряд Семена Шелковника на реку Охоту.

Так шло наступление на берег Тихого океана, начатое Иваном Москвитиным.

Колымские и охотские князьцы неплохо знали реки, текущие в «другое море», и указывали на Погычу, Гижигу, Охоту как раз тогда, когда русским надо было замыкать звено вокруг исполинского «Камня», омываемого двумя морями.

Вести о подлинной Погыче пришли впервые с «Охотской стороны», и ее стали искать и со стороны Колымы, еще не зная, что перед Погычей находится Анадырь.

В этом вся разгадка многих недоумений.

Возможно, со слухами о Погыче связано и смутное представление об Аляске. Оно отражено в наказной памяти Михаиле Стадухину, выданной 5 июня 1647 года. Там прямо говорится, что против Погычи-реки в море есть остров Новая Земля.

Михайло Стадухин, возвратившись в Якутск, стал рассказывать о том, что ему в свою очередь говорила «ясырная женка» Калиба. Она жила три года среди чукчей и от них слышала о большом «острове». Чукчи одним днем переезжали на эту землю. На «острове» были снежные горы, пади и «ручьи знатные».

Стадухин почему-то поместил этот остров напротив Святого носа и устьев Яны, Индигирки и Колымы. Он объединил сказание Калибы об Аляске с уже известными сведениями о Новосибирских, Ляховских и Медвежьих островах. К тому же Михайло Стадухин считал, что эта неведомая земля есть морской «Камень», единый пояс, западный конец которого начинается напротив Новой Земли. И, конечно, невольно возникал вопрос: где же восточное окончание Каменного морского пояса?

Стадухин уверял, что на новом «острове» много моржовых лежбищ и добыча «рыбьего зуба» настолько обогащает чукчей, что они отделывают моржовой костью полозья своих нарт.

Это — указание на Аляску, ибо аляскинские эскимосы придерживались такого обычая.

Надо также учесть, в каком состоянии находился Михайло Стадухин в то время, когда излагал свои воззрения на Каменный морской пояс.

Как только Стадухин появился в Якутске, он попал в лапы немилостивого воеводы Петра Головина. Воевода посадил землепроходца «за приставы», морил его голодной смертью. Понятно, что в подобных условиях Стадухин мог поместить западный край Аляски где угодно.

Но ясырная женка Калиба говорила именно об Аляске. Все было правильно в ее рассказах, вплоть до того, что «остров» лежит против большого морского мыса. Стадухин же решил, что этот мыс не что иное, как Святой нос, около которого действительно «объявлялись» острова. Так Михайло Стадухин переместил Аляску далеко на запад.

Остальные казаки, бывшие на Колыме, уже имели какие-то другие сведения и более правильно указывали, что Новая Земля лежит близ устья Погычи. Стадухин сам вскоре был вынужден отказаться от своего прежнего убеждения и стал искать новую морскую землю на востоке, а не в «русской» стороне — между Леной и Колымой.

Смельчаки стали собираться в поход «морем вперед» — за Колыму. Вслед за Ерастовым в 1646 году устюжанин Степан Евдокимов и Лука Семенов ударили челом, чтобы им дозволили построить на Лене коч.

Из устья Колымы к востоку отправились Исайка Игнатьев Мезенец и Семен Пустозерец с семью товарищами.

Они, идя «подле Каменю двое суток парусом», летом 1646 года открыли Чаунскую губу, а следовательно, и остров Айон, а также устье реки Чаун.

Западный край «Чукотской землицы» был сыскан, и только отсутствие сведущего толмача удержало мореходов от посещения новой страны.

Тяжелые костяные топоры были привезены на Колыму после «немой» меновой торговли с чукчами в Чаунской губе, где были получены сведения о богатых моржовых лежбищах на «Большом море».

Колымские казаки, торговые и промышленные люди стали поговаривать о том, что пора бы им сложиться и начать поиски новых землиц с «рыбьим зубом», а заодно и узнать, что за новая река Погыча лежит к востоку от Колымы.

К этим разговорам прислушивался на Колыме Семен Дежнев, еще не успевший залечить стре́льную рану в голову, полученную в страшном единоборстве с юкагирским князьцом Аллаем.

Дежнев, видимо, уже тогда размышлял, где в действительности находится новый остров или Новая Земля, и решительно отвергал мнения Стадухина, что впоследствии и отразил в своих отписках. К тому же со Стадухиным у Дежнева уже были какие-то старые счеты, столь омрачившие их отношения в дальнейшем.

Когда мирской притеснитель якутский воевода Петр Головин был сменен Василием Пушкиным, новый начальник края выпустил Стадухина из-под стражи, произвел в десятники и разрешил ему начать сборы на Погычу-реку.

Стадухин уже ни о каком Святом носе не вспоминал, а все надежды связывал с Северо-Востоком.

В то время в Якутск вернулся из своего блистательного амурского похода Василий Поярков.

Он завершил дело первых проведывателей Амура. В 1643 году Поярков посадил своих людей на струги и сплыл по Лене до устья Алдана. Потом плыли по Учуру и покрытой шумными порогами Гонаме. Поярков перешел на лыжах и нартах Становой хребет, открыл устья Зеи, Сунгари, Уссури, миновал владения людей, одетых в рыбьи кожи, и, наконец, увидел перехваченное песчаными наносами горло Амура.

Именно об этой «кошке» и говорил когда-то Нехорошко Колобов.