Андрей Низовский - Зачарованные клады России

До цели мы добрались только к вечеру. На окраине села, над прудом, в заросшем пейзажном парке виднелся хорошо сохранившийся деревянный усадебный дом с двумя боковыми флигелями. На другой стороне пруда, среди черных ветвей деревьев, угрюмо мрачнели руины полуразрушенной церкви с колокольней. За церковью начинались те самые овраги, о которых писал в письме учитель, по оврагам петляла небольшая речушка.

Михаил Семенович Лаптев оказался еще довольно молодым человеком. Он откровенно был удивлен нашему появлению, так как, по его признанию, "сомневался, что вы там, в Москве, обратите внимание на мое письмо". Тем быстрее мы нашли с ним общий язык. Весь вечер допоздна мы пили чай с учителем, а он рассказывал нам историю усадьбы.

Местный помещик (фамилию мы опускаем. — Примеч. авт.) был довольно крупным по здешним меркам землевладельцем, вдобавок, связанным родственными узами с петербургским купцом-пройдохой, выбившимся из крепостных в дворяне, И.С. Барышниковым, от которого ему перепала немалая толика богатств. Незадолго до начала Отечественной войны 1812 года помещик затеял строительство обширного каменного дома со службами, однако успел возвести только флигель и "нулевой цикл" главного дома. После Смоленского сражения, когда стало ясно, что французы вот-вот придут сюда, помещик, по рассказам очевидцев, выехал из усадьбы в карете, сопровождаемый двумя слугами и почти без вещей. Рассказывают, что потом он вступил в ополчение и погиб в Бородинском сражении.

Но где же барышниковское наследство — как свидетельствуют архивы, около 15 тысяч золотых рублей? Такую махину в карете не увезешь. Золото долго и безуспешно пытались найти наследники погибшего — кстати, сохранившийся деревянный усадебный дом построили они, уже в середине XIX века. И уж наверное, не было ни одного местного жителя, который, наслушавшись рассказов стариков, хоть раз украдкой не ходил бы по оврагам с лопатой…

— А почему все думают, что клад зарыт в оврагах? — спросили мы.

Оказывается, в предании есть какое-то смутное указание на овраги, объяснил Михаил Семенович:

— Знаете, как самый большой овраг называется?

— Как?

— Кубышкин! В нем, говорят, кубышка с золотом зарыта. Впрочем, копали не только в оврагах.

— А вообще, рассказов о кладах в нашей округе много, — добавил учитель. — Вот вы ехали к нам — видели по дороге, слева от деревни Теплое, березовую рощу? На этом месте раньше был лес старый, дремучий, в котором якобы жили разбойники, а через лес дорога шла. Я специально был в архиве, смотрел по плану 1760 года — действительно, дорога через лес от Теплого была. Так вот, говорят, что эти разбойники в лесу, в срубе, опущенном в землю, схоронили два бочонка с золотом. Те бочонки давно ищут. Старый лес еще в начале века вырубил купец Бутиков, поэтому роща на месте того леса сейчас называется Бутикова сеча. Лет шесть назад я сам видел провал в земле на том месте, где якобы зарыт разбойничий клад. А неподалеку есть ямы — старики говорят, что это остатки землянок разбойников…

Утром мы вместе с учителем пошли осматривать местность. Слух о том, что из Москвы приехали искать клад, быстро облетел деревню, и вскоре нас уже сопровождал внушительный эскорт мальчишек. Вид металлоискателя приводил их в восторг. Постепенно начал подтягиваться и народ постарше — тема кладов никого не могла оставить равнодушным.

— Вы бы еще в Зубково потом съездили. Вот там бы покопать! — посоветовал нам кто-то из жителей.

— А что за Зубково?

Оказывается, самое "кладоносное" место. Одна из женщин вспоминает, как ее мать, еще будучи девчонкой, с тремя подругами нашла около Зубкова "чугунную чашку" с золотыми монетами:

— Там возвышение такое было — ну, не знаю: курган, или что… И вот они там играли, и попалась им эта чашка, в сельсовет они ее отдали. Маму мою потом за это велосипедом наградили. Ученые к нам приезжали, копали…

В Зубкове есть и другие клады. Деревня разделена речкой на две части, и в одном из береговых скатов еще до войны обнаружили глубоко уходящий в землю дубовый сруб. По преданию, здесь укрыт клад некоего разбойника Аркадия. Дальнейшие раскопки были прерваны войной. А в километре от деревни показывают место, где была кузница, около которой зарыт золотой клад. Под небольшим слоем почвы там действительно находится много кузнечного шлака. Еще в километре находится небольшое курганное поле из восьми курганов — семь маленьких, восьмой побольше. Здесь, по преданию, сокрыт еще один клад. Его пытались отыскать еще до революции и нашли "уходящую в землю трубу". Был слух, что на дне ее в трех бочонках зарыта серебряная посуда графа Чернышева, — слуги графа в свое время грабили проезжающих, а награбленное отдавали Чернышеву. Раскопав трубу метра на два, остановились — прибывающая вода мешала работать. Эта яма сохранилась, и вода заполняет ее до сих пор — места здесь болотистые, грунтовые воды близко…

Пообщавшись с народом, мы вслед за Лаптевым пошли к развалинам старой недостроенной усадьбы. Единственная ее законченная постройка — флигель — был разбит прямым попаданием немецкой бомбы в Великую Отечественную войну, а его остатки разобраны населением на кирпич. Мы видим только покрытые прошлогодним бурьяном ямы да торчащие кое-где из земли обломки кирпича и бутового камня. Отсюда, отдав последние распоряжения, уезжал на войну владелец усадьбы…

Включили металлоискатель. Писк стоял почти непрерывный — земля просто нашпигована железом. Это проклятие всех наших западных областей, по которым прокатилась война, — военный металл забивает все остальные сигналы.

Несколько раз прошли по развалинам, пытаясь определить контуры стоявших и строившихся здесь зданий. Копнув наудачу, вытащили два хвостовика от мин, патронные обоймы… Не хватает еще неразорвавшегося снаряда или мины!

Пускаем в дело наш второй "прибор" — Карен Геворкян достал биорамку и пошел с ней по кромке развалин. Мальчишки стояли, разинув рты. Рамка в руке Карена несколько раз заметно качнулась, поворачиваясь то в одну, то в другую стороны. Но вот Карен возвращается. Он уверен, что под развалинами есть по крайней мере две подземные полости. С его помощью разметили подозрительные места вешками и вслед за учителем пошли дальше, вглубь одичавшего парка, который выводит к оврагам.

По дороге наше внимание привлекает груда покрытых мохом камней. "Это не то грот, не то погреб", — объяснил Лаптев. Карен обошел вокруг с рамкой: "Что-то есть, но не могу понять, что". Три лопаты дружно вонзились в дерн. Мальчишки — их уже человек сорок — помогали растаскивать камни. Постепенно открылась неповрежденная белокаменная кладка свода, уходящего в глубину…