Давид Садаев - История древней Ассирии

Она никогда не пребывала в праздности, как некоторые из ее соседок, и муж не мог нахвалиться на свою прилежную жену.

Прошло несколько недель после свадьбы. Иддина начал впадать в уныние, причину которого ни он сам, ни окружающие его не могли понять.

Каждый человек со дня своего рождения поступает под покровительство какого-нибудь бога или богини и считается их слугой и сыном; он их иначе и не называет, как «мой бог», «моя богиня». Боги охраняют его днем и ночью не столько от видимых опасностей, сколько от существ невидимых, которые повсюду, поминутно и навязчиво вертятся около людей, осаждая их со всех сторон.

Если человек набожен, почитает своего бога-хранителя и богов своей родины, совершает молитвы, приносит жертвы, тогда он никогда не лишится их помощи. А если он вел буйную жизнь, был бесчестен, тогда «бог срежет его, как былинку», и погубит его потомство. Иддина честен. Он обращается с молитвой к богине Иштар и описывает ту слабость, в которую впал:

«Мой день – сплошной вздох, ночь – поток слез, мой месяц – только одни страдания, мой год – вечный стон. Мои силы точно скованы во всем теле; мои ноги спотыкаются и не держат меня, как будто они отягчены цепями; я лежу, мыча, как бык, в моей скорби я блею, как овца!… Ни один бог не пришел ко мне на помощь, ни одна богиня не протянула мне руку помощи, ни единый не сжалился надо мною, ни единая не пришла защитить меня».

Сперва Иддина обратился к врачу. Тот заглянул в лечебник, сохранившийся еще со времен Саргона, царя Аккада. Найдя нужные рецепты, он стал готовить припарки из горчицы, тимиана, различных целебных трав. Эти припарки он приложил к затылку больного. Потом напоил его микстурой из инжира и груш, заваренной на ячменном пиве, натер спину и грудь душистым мирровым маслом, но ничего не помогло. Тогда Иддина решил, что болезнь наслали злые духи, и задумал изгнать их с помощью колдуна-заклинателя. Самые ужасные из злых духов – лихорадка и чума. К счастью, симптомы у Иддина не из тех, которые им свойственны. Он – в каком-то глубоком забытьи, в ушах звенит и в голове такой шум, как будто его бьют молотками по голове. Это бог «Головная Боль». Заклятия, употребляющиеся в этом случае, перешли к ассирийцам из глубокой древности, из Шумера и Вавилона, и сохранились в старинных книгах, язык и таинственные письмена которых доступны пониманию лишь очень немногих ученых [37] От XXVI в. до н. э. сохранился лечебник на шумерском языке, перечисляющий компоненты из растительных, животных и минеральных элементов, из которых приготовлялись припарки и микстуры (см.: С. Н. Крамер. История начинается в Шумере. М., 1965). Вполне возможно, что аналогичными старинными лечебниками, переведенными на аккадский язык, пользовались полторы тысячи лет спустя ассирийские врачи. Ассирийская медицинская литература пока еще не обнаружена, но врачи в документах упоминаются. Утверждение Геродота о том, что Ассирия не имела врачей, ошибочно. .

Заклинатель, которого Нубта позвала лечить мужа, приносит с собой некоторые заговоры, славящиеся своей силой против болезни. Он долго рассматривает глаза больного, велит рассказать, как началась болезнь и как она протекала. Заклинатель устанавливает, что положение больного опаснее, чем предполагалось. Проклятие, насланное на него, преследует Иддину, не давая ему ни покоя, ни отдыха. Оно изведет его, если не принять мер противодействия с помощью встречного заклятия всемогущего Эа.

Заговоры и заклятия от болезней должны были совершаться в стенах храма, но так как Иддина очень слаб, заклинатель соглашается лечить его на дому. Поэтому он запасся книгами, пучком трав, которые собрал сам, и предметами, необходимыми для борьбы с чарами. Он разувается, моется и, войдя в комнату Иддины, разводит на полу огонь, сжигая на нем пахучие травы и растения, которые горят ярким пламенем, почти без дыма.

Заклинатель выясняет характер волшебства, охватившего больного. Он произносит молитву:

«Болезнь, которая наслана на больного, ужасна, но боги могут еще помочь, и Мардук уже сжалился… Он уже вошел в дом отца своего Эа и сказал: „О мой отец… не знаю, что должен этот человек сделать для своего исцеления?“ Отец отвечает Мардуку: „Сын мой, чего ты не знаешь, знаю я, и я тебе помогу. Иди, сын мой, Мардук, веди его очиститься водой, отврати от него колдовство, выгони из него чары, удали боль, которая его мучит“».

Иддина очищается, как повелел Эа; он моет ноги, лицо и опрыскивает ароматической водой все тело. После этого заклинатель и больной становятся перед жаровней. Священнодействие продолжается. Несмотря на слабость, Иддина крепится до конца, но с последним словом он, совсем измученный, падает на ложе, задыхаясь от кашля. Однако заклинатель не желает сдаваться. Он продолжает взывать к божествам:

однако и это заклинание не помогает.

Прошло два дня. Заклинание продолжают повторять утром и вечером, но оно не только не производит никакого действия, а, наоборот, еще больше ослабляет больного. Боги решили теперь предать его смерти уже без борьбы.

В Вавилоне и Ассирии существовал старинный обычай выносить больных на площадь и выставлять напоказ прохожим. К этому крайнему средству прибегали в тех случаях, когда ни врачи, ни заклинатели не могли помочь больному и признавали его состояние безнадежным.

Жена Иддины, Нубта, решилась, наконец, прибегнуть к этому средству; она укутывает больного шерстяными одеялами, укладывает в постель и велит невольникам осторожно нести его к воротам Иштар. По обыкновению здесь много крестьян и ремесленников, как ассирийцев, так и чужеземцев, проходящих через городские ворота. Поэтому, если есть хоть какая-нибудь надежда получить точный и полезный совет, надо нести его именно сюда, а не в другое место.

Вид Иддины возбуждает в толпе различные чувства. Одни боятся, не заразна ли болезнь и как бы бес, сидящий в больном, не бросился бы на кого-нибудь из них; другие относятся к нему с любопытством; друзья с жалостью смотрят на изможденное лицо Иддины и обмениваются между собой соображениями о бренности человеческой жизни. Находятся и такие, кто протискивается к больному, предлагает рецепты, которые родственники Иддины выслушивают со страхом и ожиданием.