С. Папков - Сталинский террор в Сибири. 1928-1941

В марте 1936 года начальник Томской дороги И.Н. Миронов был снят со своего поста и арестован. Его заменил политработник А.Л. Ваньян, делом которого стала организация яростного уничтожения «вредителей». Ваньян и его заместитель по политчасти Ф.Ф. Степанов перетряхнули все службы и отделения дороги. Только за четыре месяца 1936 года они «вычистили» из своего управления 141 человека, включая 50 «троцкистов» {313} 313 ПАНО, ф. 3, оп. 2, д. 839, л. 38, 39. . Когда Ваньян приезжал с Москву, в наркомат путей сообщения, Каганович его спрашивал: «Скажите, сколько еще японских шпионов вы открыли?» {314} 314 Там же, д. 855, л. 48. .

Через несколько месяцев Ваньян и Степанов тоже были арестованы, а затем расстреляны.

С первых недель 1937 года начался процесс «самоочистки» организаций и предприятий от «классово-чуждых элементов». Занимались этим отделы кадров и прикрепленные к организациям работники НКВД. Были тщательно изучены все карточки и личные дела сотрудников, опрошены многие подозреваемые, у которых выявлялись неясные места в происхождении, прежних занятиях, проживании родителей и родных. Это породило целую волну доносительства и откровенного шантажа в отношении неугодных. «Чуждые» исчислялись десятками на каждую крупную организацию и предприятие. В частности, начальник Западно-Сибирского земельного управления Ф. Мачульский сообщал:

«Приступив к работе в КрайЗУ 7 февраля 1937 года, я начал прежде всего изучать свой аппарат. В результате поверхностного только ознакомления с аппаратом КрайЗУ и его хозорганизаций (далеко не всех) я увидел жуткую картину засоренности этого аппарата. Получается такое впечатление, что как будто кто-то занимался специальным подбором классово-чуждых нам людей и расставлял их по управлениям и отделам» {315} 315 ГАНО, ф. 47, оп. 5, д. 233, л. 17. .

Из 436 работников аппарата Мачульского «классово-чуждыми» оказались 102 человека, то есть четверть, из них — «бывших белогвардейцев» — 47, «судившихся за контрреволюцию» — 11, исключенных из партии как «чуждых» — 9. Все они были изгнаны с работы, некоторых сейчас же арестовали. В число арестованных попали также обвиненные в троцкизме или правом уклоне бывший начальник КрайЗУ Е.В. Фомин и его заместитель П.И. Меерченко, руководители отделов и управлений: Булатошвили, Братусь, Рейхбаум, Беляев, Матузов, Колпаков, Гриневич, многие другие специалисты.

По этой же схеме вычищалось каждое предприятие и учреждение. То, что в этот период делалось руками партийных руководителей и активистов, разумеется, не шло в сравнение с тайными акциями НКВД. Агенты Ежова, повсеместно принимавшие теперь посты от людей Ягоды, знали лучше своих предшественников, что от них требуется. У них был уже другой опыт и другой политический нюх.

После «Кемеровского процесса» оперативниками НКВД Западно-Сибирского края было негласно проведено выселение всех иностранных специалистов из Кузбасса.

В Томске арестовали «меньшевистский комитет» из работников типографий и редакций газет. Сообщалось, что «по этому делу взят богатый архив меньшевистских — сибирской, ленинградской и московской — организаций с журналами до 1926 года и перепиской, относящейся до момента ареста. Взята подпольная типография, инструмент для штампов и килограмм десять каучука, обнаруженные под полом и в различный местах в разобранном виде у отдельных участников организации» {316} 316 ПАНО, ф. 4, оп. 34, д. 19, л. 67. .

Одновременно с этим началась «разработка» двух новых крупных ветвей «заговорщиков» — немцев и «эсеровской партии». УНКВД арестовало несколько «лидеров» и по выбитым показаниям стало готовить массовые списки для последующих изъятий.

В то же время прошли и аресты некоторых высокопоставленных коммунистов — членов крайкома и крайисполкома: директора Барнаульского меланжевого комбината М.С. Гольдберга, руководителей крайплана Я.Ю. Харита и С.М. Эдельмана. Из биографии каждого из них были извлечены на свет «связи с врагами партии» — Бухариным или Троцким, «притупление бдительности» и еще ряд «политических ошибок». Прежний партийный иммунитет таял на глазах.

Уже к началу 1937 года общий политический фон, на котором происходило развитие террора, был достаточно благоприятным для того, чтобы наместники Сталина могли проявлять инициативу по уничтожению части самой партии. Но действовали пока немногие.

Руководитель Красноярского края П.Д. Акулинушкин явно проявлял сдержанность. После разоблачительной волны, поднятой закрытым письмом ЦК ВКП(б) от 29 июля 1936 года, он, как и другие секретари обкомов, без колебаний расправился с десятками «троцкистских последышей», передав их в руки НКВД. Но после этого, насколько об этом можно судить, он не стремился раздувать искусственные обвинения на политической почве. Подобной линии поведения, по-видимому, придерживался также секретарь Восточно-Сибирского крайкома — М.О. Разумов.

Совершенно по-другому проявлял себя Эйхе. В партийной иерархии Эйхе стоял на голову выше своих коллег. Он уже был кандидатом в члены Политбюро ЦК и, безусловно, знал и понимал значительно больше других. Кроме того, по ряду причин, в немалой степени связанных с его собственной ролью, Эйхе оказался в эпицентре многих важных политических разоблачений, главными из которых были «Кемеровский процесс» и «дело сибирского троцкистского центра».

Понять мотивы поведения Эйхе невозможно, если не признать, что дело организации террора было для него совершенно честным, осознанным партийным поступком. По всем признакам он искренне верил в то, что внушал партии Сталин и что приходилось повторять самому: «В той организации или на том предприятии, где начинается конвейер неполадок, пробелов, там прежде всего смотри и ищи врага. Наша мощь, наши кадры гарантируют нам успешную работу на любом участке. Если этого нет, значит здесь окопался враг» {317} 317 Советская Сибирь. 1937. 2 февраля. .

В январе 1937 года Эйхе организовал нечто вроде карательной экспедиции в промышленные районы Сибири. Маршрут пролегал через районы Кузбасса, где, по заявлению Эйхе, находился «центр внимания троцкистских диверсантов».

7–9 января секретарь крайкома изучал работу Кузнецкого металлургического комбината вместе с его новым директором К.И. Бутенко. По-видимому, это была тщательная проверка, поскольку на нее ушло три дня. Об ее итогах Бутенко сообщал, что «при непосредственной помощи товарища Эйхе и соответствующих органов» удалось выудить на заводе врагов народа, ранее никем не замеченных {318} 318 РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 21, д. 3201, л. 34. .