С. Папков - Сталинский террор в Сибири. 1928-1941

Силантьева увели в камеру, в которой сидел (…) известный троцкист провокатор Франконтель…

Под руки Силантьева ввели в камеру, так как он уже не мог ходить. Ноги его от выстойки опухли, кровь лилась из легких. Франконтель снял ему сапоги, разрезав голенища и начал уговаривать Силантьева дать показания… в июне 1938 года он умер» {401} 401 ПАНО, ф. 4, оп. 34, д. 74, л. 148–150. .

Редко кому удавалось продержаться так долго, как Силантьеву. Обычно арестованных ломали в течение нескольких суток. Директора Сиблестреста Масленникова заставила сдаться через 8 суток. В результате страшных побоев он попал в тюремную больницу и вскоре скончался…

Районный прокурор Мариинска Гранин продержался на «конвейере» 7 суток, а затем «признался». Заведующего РайЗО Убинского района Шелегова сломили через 5 суток {402} 402 Там же, л. 151–153. .

В ходу были самые изощренные способы использования «конвейера» для получения подписи арестованных. Сначала жертву убеждали подписать «признание» потому, что «так нужно Советской власти, а тебя освободят». Если это не помогало, начинался другой «разговор».

В одном из районных отделов Иркутского УНКВД «как правило, арестованные стояли с поднятыми вверх руками, а в общем отстойнике — в очерченном круге, и малейший выход из круга вызывал пинок милиционера по ногам…Были случаи, когда арестованные в этих отстойниках простаивали на ногах по 46 суток, у них опухали ноги, отдельные от бессонницы и стоянок сходили с ума… Были случаи, когда арестованные китайцы стояли в отстойниках до тех пор, что тут же падали и тут же умирали»… Было много случаев, когда арестованные в камерах сходили с ума, умирали, шли на самоубийство…» {403} 403 Архив ФСБ по Иркутской области, д. 5387. .

Существовали также пытки особого рода. Их применяли лишь в отношении «избранных» арестантов — представителей партийно-государственной элиты, от которых желали получить признания важного свойства. Капитан госбезопасности Я.П. Нелиппа, арестованный Омским УНКВД в 1937 году, сообщал следствию о 20 видах пыток, испытанных им в течение 4-х месяцев «конвейерных» допросов. Недавний член областной «тройки», сам отправлявший на смерть сотни невинных людей, так описывал собственные страдания: «Что конкретно применялось:

1. Умертвление и воскрешение. Это ужасная пытка: жертве закладываются руки за спину, выгибается грудь вперед и в это время наносятся со всего размаха, со всей силой удары в сердце, легкие и по голове. От этого удара парализуется деятельность сердца, парализуется дыхание, и я в смертельных судорогах пластом валился на пол. Применяя всевозможные средства — искусственное дыхание, нашатырный спирт и прочее, вплоть до вливания камфоры, меня «воскрешали», приводили в чувство и опять повторяли то же.

2. Пытка электричеством: прикреплялся электропровод к спине и рукам, затем включался ток и наносился удар его с такой силой, что я без чувств опять снопом валился на пол.

3. Пытка спец. ударами в позвоночник, отчего валился в бессознательном состоянии на пол, «воскрешали» и опять повторяли.

4. Пытка путем замораживания в рубашке, облитой водой.

5. Выкручивание рук до сильного опухания в плечах, изгибах, а затем по опухшим плечам ежечасно наносились сильные удары кулаками, причиняя ужасные боли…» {404} 404 ПАОО, ф. 17, оп. 5, д. 133, л. 37–38. .

Ни для одной категории жертв не делалось исключений или хотя бы снисхождения. Многим арестованным женщинам пришлось испытать действие «конвейера» в такой же мере, как и мужчинам. В этой связи есть немало свидетельств об ужасных унижениях и страданиях, пережитых женщинами во время допросов.

T.М. Хитарова, отсидевшая в сталинских лагерях много лет, в своих мемуарах делится тяжелыми впечатлениями о женской доле в застенках НКВД. Она пишет о таком случае на следствии в Новосибирской тюрьме:

«М.М. Грядинскую, жену председателя Новосибирского крайисполкома, коммунистку с большим партийным стажем, поздно ночью вызвали на допрос. Во время допроса она почувствовала себя плохо и попросила вызвать медсестру. Следователь отказал ей в этом. Он сидел, она стояла перед ним. Тогда она, арестованная, попросила разрешения сесть. Он отказал ей и в этом. У женщины открылось сильнейшее кровотечение. Она заявила, что будет кричать, если он не даст ей стул. Он разрешил ей взять стоявший в углу стул. Она несколько часов сидела в луже крови, струйками кровь стекала на пол. Силы покидали ее. Но клеветнический протокол не подписала» {405} 405 Картель И.А., Сизов В.И., Хитарова Т.М. Пока дышу — надеюсь. Кемерово, 1991. С. 289. .

Другой источник сообщает: «Арестованная работница Бодайбинского райздравотдела Гордеева, стоя, преждевременно родила мертвого ребенка» {406} 406 Архив ФСБ по Иркутской области, д. 5387. .

Страна была охвачена страхом. Никто не мог чувствовать себя безопасно и оставаться вне подозрений. Местная печать постоянно сообщала о новых арестах, открытых судебных процессах над «саботажниками» и «вредителями», знакомила население с «приемами подрывной деятельности иностранных разведок». Любое собрание членов партии и комсомольцев представляло собой процедуру унизительных выяснений подробностей чьей-то личной жизни и подозрительных связей. На фоне арестов шла бесконечная череда публичных разбирательств — кто с кем был знаком, где жил, в какой семье родился и кем воспитывался. Анкетные данные стали играть решающую роль в определении не только карьеры, но самого существования человека.

О развитии этой кровавой драмы Сталин получал регулярную информацию с мест.

В сентябре 1938 года секретарь Новосибирского обкома Иван Алексеев в своем отчете докладывал ему:

«Продолжая работу по выкорчевыванию остатков право-троцкистской, фашистской агентуры, за последние пять месяцев по области разоблачены как враги народа ряд ответственных партийных, советских и хозяйственных работников.

В период проведения отчетно-выборной кампании руководящих парторганов была вскрыта вражеская деятельность ряда секретарей райкомов и горкомов ВКП(б). В результате разоблачены как активные участники право-троцкистской организации: ГЛАДКОВ — первый секретарь Горношорского райкома ВКП(б), КОЖЕВНИКОВ — секретарь Северного райкома, МАРКЕЛОВ — секретарь Тогучинского райкома, ПРЕЛОВ — секретарь Убинского райкома, МАРСАКОВ — секретарь Чулымского райкома, ПАВЛОВ — секретарь Томского горкома ВКП(б) — все они исключены из партии и органами НКВД арестованы».

Алексеев перечислил далее группу других работников партийного, хозяйственного аппарата и прокуратуры. После этого он обрисовал ситуацию в Кузбассе:

«В настоящее время органами НКВД в городе Кемерово вскрыта разветвленная право-троцкистская организация, возглавлявшаяся бывшим управляющим Кемеровокомбинатстроя троцкистом КАТТЕЛЬ, секретарем горкома ВКП(б) РЫНЕВИЧЕМ, предгорсовета ТОКАРЕВЫМ и командиром 71 дивизии УЛАСЕВИЧЕМ (все арестованы, в к.-р. деятельности сознались). В организацию входило 139 чел., из них арестовано и призналось 66 чел., подлежат аресту 71 человек. (…)