Сергей Яров - Россия в 1917-2000 гг. Книга для всех, интересующихся отечественной историей

В годы войны к выполнению как промышленных, так и военно-технических работ привлекалось практически все трудоспособное население страны. Принятый в феврале 1942 г. указ Верховного Совета СССР предусматривал мобилизацию мужчин от 16 до 55 лет и женщин от 16 до 45 лет для работы по месту жительства на производстве и в строительстве, в первую очередь в авиационной и танковой промышленности, промышленности вооружения и боеприпасов, металлургической, энергетической и топливной промышленности. Все уклонившиеся от работы привлекались к суду. Рабочие прикреплялись к предприятиям, которые они не могли покинуть без разрешения администрации. Миллионы людей были эвакуированы вместе с заводами далеко в тыловые районы.

26 июня 1941 г. на предприятиях устанавливались обязательные сверхурочные работы до 3 часов в день. В действительности трудовой день был еще более продолжительным и составлял нередко 14 часов в сутки. Отпуска отменялись, вместо них полагалась денежная компенсация. Должны были работать и все выпускники школ и ремесленных училищ допризывного возраста.

Но и этими мерами не удалось ликвидировать ощутимую нехватку рабочей силы на производстве. В 1943 г. общее число рабочих и служащих составляло чуть больше 60 % от довоенного уровня.

Война не затронула опор «командной экономики». Милитаризация народного хозяйства и была так блестяще и быстро проведена, потому что социалистическая экономика создавалась и работала в режиме предельных нагрузок, штурмовщины и принуждения. В этом смысле ее можно назвать «военной» еще до войны.

Война предрешила развитие промышленности «вширь», ее своеобразное рассредоточение. Экономическое освоение восточных территорий — то, в чем не преуспели даже сталинские «индустриализаторы», за годы войны получило резкий толчок и развертывалось с нарастающей силой в последующее время. В военных условиях устанавливался новый «потолок» производительности труда. По существу это был очередной «скачок», мало отличимый от тех, которые присущи 1930-м гг.

Военная экономика, правда, была в большей степени свободна от экспериментирования, чем экономика 1930-х гг. Это даже в какой-то мере сказалось на внедрении новых образцов боевой техники в массовое промышленное производство. Там, где это угрожало нарушением производственного ритма, военно-технические новинки встречались сдержанно.

Особо следует упомянуть о финансовых проблемах военной экономики. Можно обозначить следующую схему финансовых источников войны:

1) массовое изъятие денег у населения. Оно осуществлялось как прямым путем (распространением оборонных займов), так и опосредованным (установлением низких расценок в промышленности, не отражающих реально вложенный в производство труд, или низких заготовительных цен на продукты крестьян);

2) резкое сокращение расходов на социальные нужды, просвещение, культуру и науку;

3) выпуск необеспеченных ценностями денег.

Восстановление разрушенных промышленных и сельскохозяйственных объектов предпринималось почти сразу же после освобождения захваченных территорий. Этот процесс приобрел особый размах с 1944 г. «Реконструкционный» четвертый пятилетний план на 1946–1950 гг. был принят в марте 1946 г., но полной ясности о том, в какой мере будет изменяться экономический курс, не было. Основательно менять его не собирались. На рубеже 1940–1950-х гг. было проведено несколько экономических дискуссий, но ощутимых последствий они не имели. Отказа от прежней экономической модели не произошло, чему способствовали два обстоятельства.

Это, во-первых, промышленный спад 1945–1946 гг. Он был связан с конверсией производства, с переходом от «военной» к «нормальной» (естественно, по меркам 1930-х гг.) экономике. Любой экономический спад, любой кризис — хлебозаготовительный или промышленный — исцелялся по методикам «великого перелома» одним лекарством: принуждением и завинчиванием гаек. Кризис для властей был прежде всего сигналом о том, что они где-то не прибегли к необходимому нажиму.

Во-вторых, следует отметить тесную связь экономических и идеологических программ. Любое изменение экономической конструкции потребовало бы перемены идеологической аргументации, а последняя не в меньшей степени, чем репрессивный аппарат, была орудием политического подчинения.

Консервативные подходы проявились и в сельском хозяйстве. Власти предпочитали делать ставку не на маленькое «звено» (обычно создаваемое в рамках одной крестьянской семьи), а на более крупную «бригаду». Этим стремились побудить крестьян радеть не столько о своих личных, сколько об общественных потребностях. Данной цели служили и жесткие ограничения в 1947–1950-х гг. рыночной торговли колхозников и попытки уменьшить их приусадебное хозяйство. Последнее мотивировалось необходимостью положить конец «разбазариванию» колхозных земель. На деревню вновь накладывалась замаскированная дань. Денежная реформа 1947 г., предусматривавшая невыгодный обмен денег, накопленных и хранимых вне сберегательных касс, ударила прежде всего по крестьянину. Объем колхозных поставок ежегодно возрастал, а закупочные цены до начала 1950-х гг. оставались на довоенном уровне.

«Средние» промышленные показатели 1941 г. дают не совсем точную картину тогдашней производственной разрухи. Они отражают как относительно динамичное развитие промышленности в первой половине года, так и удар, нанесенный ей после начала войны.

Таблица 21

Производство промышленной продукции в 1941–1945 гг., в % к 1940 г.

Данные 1942 г. наиболее отчетливо показывают то положение, в котором оказалась промышленность в результате потери значительного числа предприятий и источников сырья.

Таблица 22

Производство в 1940–1942 гг.

Общий объем продукции промышленности сократился за счет ее «гражданских» отраслей, особенно легкой и пищевой промышленности, увеличилась продукция машиностроения, прежде всего ориентированного на выполнение оборонных заказов. В 1943 г. объем военной продукции возрос по сравнению с 1940 г. более чем вдвое и намного превысил показатели военных отраслей промышленности Германии.

Таблица 23