Константин Писаренко - Тайны раскола. Взлет и падение патриарха Никона

14 (24) февраля 1654 г. Алексей Михайлович обнародовал дату прощания с Москвой — в Троицин день, 14 (24) мая 1654 г. 27 февраля (9 марта) из Москвы в Вязьму отправился «наряд» — артиллерия русской армии. Командовал им боярин Ф.Б. Долматов-Карпов. Паралеллыю у Новодевичьего монастыря на поле вновь разбили военный лагерь, где солдаты и офицеры ежедневно упражнялись в оружейных и строевых экзерцициях. 15 (25) марта сюда наведался царь с грузинским царевичем и послами Хмельницкого «смотреть рейтарскаго и солдатскаго ученья». Послы — Семен Зарудный и Павел Тетеря — в Москву пожаловали 12 (22) марта уладить правовой статус Малороссии в составе России — то, о чем старшина просила В.В. Бутурлина в день присяги.

Как и обещал управляющий Большого дворца, все притязания «черкасе» Кремль удовлетворил без заминки, в том числе и особые «привилеи» на выборность всех чинов — от гетмана до рядового «урядника», собственный судебный порядок, на сношения с иноземными государствами при уведомлении царя о каждом контакте, на реестровое казачество в шестьдесят тысяч сабель. Соответствующую грамоту Алексей Михайлович подписал 27 марта (6 апреля) 1654 г. Подтверждая нерушимость уклада жизни, сложившегося у украинцев «духовного и мирского» звания, она автоматически гарантировала и неприкосновенность религиозной практики, устоявшейся в Киевской митрополии. Так что рано или поздно, а различия в обрядах двух народов спровоцировали бы конфликты. Обязательство не трогать самобытность «черкасе» вынуждало Москву во имя укрепления образовавшейся смычки принести в жертву свои обычаи и каноны. Для человека с улицы это была цена за освобождение Смоленска, воскрешавшее веру русской нации в себя. Но сочтет ли он подобное объяснение достаточным, Никону еще только предстояло узнать.

23 апреля (3 мая) патриарх именем царя назначил командующим южной группы войск, сосредотачивавшейся в Брянске, А.Н. Трубецкого, предписав не медлить с отъездом и выступлением полков в поход через Рославль. Через три дня боярин покинул столицу, благославляемый москвичами. Северную группировку со ставкой в Новгороде с ноября формировал В.П. Шереметев. Сам Алексей Михайлович, как глава центральной, с многочисленной свитой и частью соединений двинулся к Вязьме 18 (28) мая 1654 г. Перед тем, естественно, царь посетил два монастыря — Троице-Сергиев и Савво-Сторожевский. Никон остался в Москве за хозяина. А Неронов… А Неронов оказался неправ. Мрачные прогнозы протопопа на поверку обернулись заурядным блефом. Речь Посполитая воевать сразу и с Россией, и с Украиной не могла. Посему польский фронт рухнул в первые дни кампании. Обиженный крымский хан ничем не пособил новому союзнику поневоле. Детище князя И.Б. Черкасского — Белгородская засечная черта надежно прикрыла русский тыл от разорительных рейдов татарской конницы. Лучшие польские хоругви завязли в кровопролитных боях с «мужиками» под Житомиром и на Буге, под Уманью и Винницей, которые за спиной на русской границе имели семитысячный корпус В.Б. Шереметева со штаб-квартирой в Белгороде.

Цепная реакция капитуляций польских городов перед тремя русскими армиями началась 1 (11) июня. Почин положили крепости Белая и Невель. 3 (13) июня эстафету принял Дорогобуж. Почти не встречая сопротивления, центральная группировка 26 июня (6 июля) достигла Смоленска. В отличие от 1633 г. гарнизон напрасно уповал на помощь извне. Король не обладал резервами для переброски их на белорусский театр военных действий. Тринадцатитысячный легион гетмана Януша Радзивилла, хотя и порывался проскочить малыми отрядами к крепости, неизменно спотыкался о русские заслоны. Более того, «москали» контратаковали и отогнали «литовских ратных людей» далеко на запад, к Борисову, взяв по дороге Оршу, Копысь, Шклов. В ночь на 16 (26) августа состоялся штурм Смоленска. Шляхтичам посчастливилось отбиться, но успех слишком дорого стоил. Окончательно убедила поляков в бессмысленности обороны ретирада Радзивилла. 10 (20) сентября они выкинули белый флаг, и 23 сентября (3 октября) русская армия вошла в город.

Пока основные силы брали на шпагу Смоленск, северная и южная группы при содействии черкасских казаков освободили все белорусские земли на правом берегу Западной Двины и левому берегу Днепра. Ключевые города тоже. 17 (27) июня пал Полоцк, 12 (22) июля — Мстиславль, 13 (23) августа — Гомель, 26 августа (5 сентября) — Могилев. Шклов разоружился 31 августа (10 сентября). Замешкались лишь с Кричевым, Витебском и Старым Быховым. Первый открыл ворота в конце сентября. Второй 17 (27) ноября взяли после штурма. Третий устоял. Алексей Михайлович в этой кампании набирался боевого опыта под Смоленском, раскинув царский шатер вблизи цитадели 5 (15) июля. В другие места не отлучался. Впрочем, и смоленского «пороха» ему хватило, чтобы проникнуться уважением к ратному подвигу своих подданных и, что очень пригодится в будущем, научиться дорожить плодами их побед. Ну а в сентябре 1654 г. царь радостно извещал патриарха о полной виктории русского оружия, не задумываясь о том, что адресату не до восторженных реляций с полей брани. У него церковная реформа застопорилась, причем в самый ответственный момент. Однако на сей раз процесс подкосили не интриги неугомонного Неронова, а силы природы, заразившие Москву страшной болезнью — чумой.

Беда нагрянула оттуда, откуда не ждали. Никон вроде бы предусмотрел все. И фортуна святейшему как будто тоже благоволила. По крайней мере, до лета. Самая хорошая нечаемая новость весной приспела из Спасо-Каменного монастыря. Неронов чрезмерной ревностью к благочестию «достал» архимандрита Александра. До знакомства с лидером радикального движения тот сочувствовал «боголюбцам». Ссылку опального протопопа к нему в обитель почел за честь. Отца Иоанна не приютил, а окружил всяческой заботой, как самого дорогого гостя: и келью подобрал просторную, и войлок на полу постелил лучший, и слугой снабдил, а о питании и говорить нечего — «ис поварни прибавочныя ествы» приносились регулярно. Понятно, что о соблюдении «епитимий», назначенной патриархом (в хлебне муку сеять), никто и не заикался. Какая мука, когда монастырь наводнили ходоки «от всех четырех стран» (сторон света). «Многих градов люди и дворяня» шли к Неронову за праведным словом, и архимандрит Александр, вероятно, гордился тем, что его заштатное хозяйство вдруг превратилось в столицу оппозиционной России.

Правда, порядки в «столице» идеально благочестивыми не были. И пьяные водились, и постились с нарушениями, и богослужение велось не как надо. Разумеется, дотошный вождь «боголюбцев» занялся искоренением недостатков, деликатно обращая внимание архимандрита на них. Александру это не очень нравилось, но из уважения к «узнику» он распоряжался об исполнении слезных молений. В середине января архимандрит по каким-то нуждам уехал из монастыря на полтора месяца. Вернулся к 25 февраля (7 марта) и обнаружил раскол среди монахов на тех, кто постится по Неронову (с неупотреблением рыбы), и противников сего самоистязания. К протопопу примкнуло большинство, даже келарь Феодосии, почему меньшинству рыба просто не выдавалась. Александр хотел отменить произвол, да Неронов «умолил» не настаивать на «рыбном столе». И архимандрит, хозяин монастыря, тогда разнес запретное блюдо потихоньку по кельям всем желающим. На том сочувствие «боголюбцам» у него и закончилось. А образовавшееся двоевластие Александр ликвидировал 24 марта (3 апреля) 1654 г. После службы предложил монахам выбирать между Нероновым и официальными «властями», то есть пятью попами и двумя дьяконами, выступившими с архимандритом единым фронтом. Они отца Иоанна невзлюбили за вечные придирки и планы расширить их круг обязанностей. Монахи на открытый бунт не осмелились, после чего в обители возродился привычный образ жизни. Неронова, дабы больше не смущал никого, заперли в одиночной келье и никуда не пускали, даже в церковь. Несчастного келаря Феодосия, не раскаявшегося, избили и посадили на цепь.