Сергей Сергеев-Ценский - Львы и солнце (Преображение России - 14)

И не успел еще подумать Полезнов, не шутка ли такой ответ, как женщина, придерживая крупной белой рукой боа на шее, другой распахнула изрезанную дверь, и в комнату вошли, мягко, по-кошачьи ступая, два песочно-желтых больших зверя, которых по первому взгляду он даже и не принял за львов. Но уже в следующий момент он вскочил с пуфа, инстинктивно выставив перед собой, точно для защиты, бобровую шапку, и первый ближайший к нему зверь вдруг встал на задние лапы, а передние положил ему на плечи, и так близко пришлись к его глазам хмурые зеленые львиные глаза, что Полезнов откинулся головою и ударился о стену затылком, и если бы не стена пришлась сзади него, он, может быть, упал бы на пол от страха.

- Жак! - крикнула женщина и добавила что-то еще на языке, Полезнову не понятном.

Лев мягко снял свои лапы, поглядел на него еще раз внимательно снизу вверх и отошел, чуть двигая хвостом.

- Это - Жак, а тот - Жан... они - братья, - сказала женщина, как будто Полезнов не побледнел от страха и не ушиб затылка.

Когда же несколько пришел он в себя, то отозвался обиженно:

- Предупредить, мадам, надо было, предупредить, а не так сразу!.. А не то чтобы вот так... Это ведь звери!..

- Они совершенно ручные! - даже чуть улыбнулась женщина, точно забавляясь его страхом. - Они всего по третьему году и совершенно, совершенно ручные!.. Все равно как собаки...

- Хо-ро-ши со-баки! - сильно упирая на костромское "о" от растерянности (чего в спокойном состоянии он не делал), бормотал Полезнов. - Я полагал, они у вас в клетке где-нибудь... в сарае, что ли... а не так... И как же вы с ними тут одна? - попробовал он замять это бормотанье.

- Прислуга моя ушла достать для них мяса... хотя, конечно, это теперь очень трудно... А тут, как нарочно, с утра лезут в дверь всякие... конечно, из пустого любопытства...

- Выходит, и я тоже из любопытства... из дурацкого?.. - не без угрюмости вставил Полезнов, потирая затылок.

- Ка-ак так из любопытства? - явно обиделась она. - Так вы, значит, не желаете покупать их?

Полезнов посмотрел на ее большое красивое лицо, с чуть посиневшей на полных, здоровых щеках кожей, и слегка улыбнулся:

- Имел большое желание, а теперь начинаю бояться.

- Бо-ять-ся? Чего же именно?

- Вы говорите: ручные... Вас-то они, конечно, слушают, а с какой стати им меня слушаться? Меня они могут в клочки изорвать!.. Что я с ними буду делать? Хо-ро-шее дело!

- Позвольте, что такое? Ничего я у вас не пойму!.. - сделала женщина пренебрежительную гримасу. - Для чего именно хотели вы там купить львов, это не мое, конечно, дело, но ведь вы же пришли за чем? чтобы купить их?

- Да я так, признаться, ни за чем... Просто блажь нашла... Притом же я ведь хотел, чтобы в клетке и по крайней мере одного, а не двух... Зачем мне двух?

- Одного нельзя!.. Они братья, и один без другого не может... Вот!

Тут она быстро схватила одного из львов за загривок, впихнула его в соседнюю комнату и закрыла дверь. Тогда оставшийся в комнате лев вопросительно посмотрел на нее и с тихим урчаньем начал царапать дверь лапой около медной ручки. Полезнов понял теперь, почему ему показалось, что изрезана ножами дверь, и почему висели клочьями обои.

Он сказал, как бы между прочим:

- Придется вам сделать потом ремонт в квартире...

- Это уж мое дело, - обиделась хозяйка львов. - Может быть, сделаю, может быть, нет...

- А почему же это львы? Львы, а, между прочим, гривы у них небольшие? тоже обиженно спросил Полезнов.

- Потому что они - молодые, вот почему... У совсем молодых самцов грив не бывает...

- Не знал!.. А как же они, молодые, к вам попали?.. Я это по поводу того, что вот уже третий год война, и мы, стало быть, окончательно отрезаны... Даже апельсинов нельзя провезти, не то что львов пару...

- Вы намерены их купить или нет? - резко оборвала женщина.

В это время задребезжал дверной звонок, и она, не дождавшись ответа, легко, как львица, выскочила из комнаты в переднюю.

Иван Ионыч обмахнул шапкою шубу в тех местах, к которым прикоснулись львиные лапы, потом ударил раза два перчаткой по шапке и сказал самому себе:

- Не-ет!.. Нет, брат, это не модель!

А между тем в передней раздались сразу два бурных голоса - хозяйки и еще кого-то, вошедшего срыву.

"Ну, еще какой-то покупатель, - подумал Полезнов. - И отлично!.. А я уйду!.."

Но вошедший, оказавшийся низеньким, крепким, пожилым человеком с черными усами и седыми подусниками, в лохматой, заиндевевшей, низко сидящей шляпе и теплой короткой бекеше со шнурами, подошел к нему, взял его за оба отворота шубы и сказал медленно, старательно выговаривая слова, но очень громко:

- Вы... будете давать сейчас же двадьцать тисач и сего же дня их забирайт?

При этом он глядел на него горячим взглядом, не допускающим ни малейших возражений.

Все тут очень обидело Полезнова: и то, что его вдруг схватили за отвороты шубы, и то, что сам он снял шапку, а перед ним в комнате стоят в шляпе, и то, что с ним даже не поздоровались войдя, и то, что ему будто бы даже просто приказывают купить обоих львов и непременно за двадцать тысяч.

- Нет уж, нет, - твердо сказал он, подняв брови. - Пусть другой кто дает двадцать тысяч, а я уж пойду!

И он сделал движение руками, желая запахнуть шубу. Однако тот держал его за отвороты крепко и рук своих отпускать, видимо, не думал.

- Вы хотит их взяйть для цирк или куда, нам это ест без-раз-лично! уже кричал он, сверкая сердитыми черными глазами. - Одним зловом, вы имеете двадь-цать ти-сач и вы-ы их нам даете!

- Ого!.. Это с какой стати? - очень удивился Полезнов, и даже шевельнулось в нем, хотя и без особого страха: не попал ли он к каким-то таинственным грабителям.

- Послушайте, вот что, - вступила тут женщина, должно быть она была жена этого горячего... - Для чего вам нужны львы, я уж вам говорила, нам неважно, и мы даже не желаем этого знать... Однако ведь вы же пришли их покупать, да?.. Вы - человек солидный, вы - человек богатый...

- А вы почем знаете, что я богатый? - с сердцем отозвался Полезнов.

- Бедный человек, о-он... ему не нады львы! Нетт! - закричал мужчина.

- Пусть я даже богатый, а мне вот тоже не надо!.. Не надо, и все!.. Никаких львов не хочу! - закричал в тон ему и даже выше Иван Ионыч.

Да, он совершенно рассердился, наконец, и сознательно взял тон повыше этого, с седыми подусниками. Он в полный голос кричал, он по-хозяйски кричал. Он чувствовал себя русским и в русской столице, и вдруг этот какой-то куцый немец, по оплошности полиции пока еще не высланный за Урал, смеет держать его за шубу, как грабитель, и требовать какие-то двадцать тысяч!..

Однако только что он поднял голос, чувствуя себя вправе и в силе, как из соседней комнаты донеслось рычание, точно подземный гул, потом жутко зацарапали в дверь и снизу и на высоте человеческого роста, и вдруг дверь распахнулась звучно, и выскочили Жан и Жак, нестерпимо светя четырьмя огнями зеленых глаз и пружиня длинными хвостами.