Сергей Сергеев-Ценский - Пушки выдвигают (Преображение России - 5)

- Прошу сесть там.

Лепетов, подхваченный под руку Людвигом, выразил согласие на это не столько головой, сколько веками глаз, отошел неторопливо, причем спина у него (он был в белом пиджаке) оказалась широкой сравнительно со спиной Людвига, почему Сыромолотов спросил его, когда он сел:

- Вы что же, тоже цирковой борец, как и мой сын?

Неприязненный тон этого вопроса был вполне откровенный, однако Лепетов сделал вид, что он не обижен, что он вообще знает, с кем говорит, и удивить его резкостью нельзя.

- Нет, не борец, - ответил спокойно, - хотя, признаться, ничего зазорного в этой профессии не вижу и силе Ивана Алексеевича завидовал. Дай бог всякому такую силищу!

- Гм, так-с... Конечно, что ж, сила в жизни не мешает, если только внимания на нее не обращать и не выходить с нею на подмостки, - продолжая действовать кистью и вглядываясь в свою натуру, потерявшую упругость мышц под бременем лет, как бы размышлял вслух Сыромолотов, - но куль-ти-ви-ровать силу, но стремить-ся непременно другого такого же здоровенного болвана прижать лопатками к полу... в присутствии почтеннейшей публики, это, смею вас уверить, мне, его отцу, не нравится, нет! А вы где же знакомство с ним свели и когда?

- За границей это было, - глуховатым голосом ответил Лепетов, по-прежнему глядя спокойно и не меняя выражения лица. - Я был за границей, как турист, там и встретились.

- Мне не интересно, где именно и как вы там встретились, - желчно сказал Сыромолотов, хотя Лепетов и не выказывал желания говорить об этом. Может быть, вы - тоже художник, как и мой сын?

- Нет, я не художник, так же как и не борец...

- В таком случае, - ваше место в жизни? - уже смягчаясь, спросил Сыромолотов, и Лепетов ответил расстановисто:

- По образованию - юрист, по профессии - коммерсант.

- Вот ка-ак! - теперь уже несколько удивленно протянул художник. Купец?

- Ком-мер-сант, - подчеркнул Лепетов, и Сыромолотов, как будто поняв какую-то разницу между этими двумя словами - русским и иностранным, спросил:

- Какое же у вас дело? Кажется, так это называется: дело?

- Дело хлебное, - сказал Лепетов.

- В этом не сомневаюсь, - слегка усмехнулся художник. - Я только хотел уточнить...

- Точнее сказать и нельзя, - весело по тону перебил его коммерсант: хлебное.

- Только не в смысле торговли хлебом здесь, а в смысле отправки его за границу, - вмешался в разговор Людвиг.

- Так-ак, так! Ну вот, теперь все ясно, - совершенно уже беззлобно отнесся к этому Сыромолотов. - Это солидно, да, это почтенно... и кого же это вы кормите русским хлебом? Итальянцев? Греков?

- Имею дело только с немецкими фирмами, - по-прежнему спокойно и подчеркнуто ответил Лепетов.

- С немецкими? А-а! - И Сыромолотов вспомнил, что, войдя, Лепетов не здоровался со старым Куном, - виделись, значит, уже в этот день, может быть досыта наговорились уже о хлебе урожая этого года, которому куда же еще и идти морем, как не в Германию через Дарданеллы и Гибралтар. - Дело, так сказать, хлебное в квадрате... Но позвольте, позвольте! Вот здесь же я слышал несколько дней назад, что может начаться война, - и как же тогда ваша коммерция?

- Война? - пренебрежительно протянул Лепетов. - Начать войну между великими державами не так-то легко, как многие полагают. Это ведь не восемнадцатый век, даже не девятнадцатый, а двадцатый. Теперь начать войну большого масштаба - это равносильно самоубийству для всей европейской цивилизации. Армии должны быть многомиллионные, разрушения многомиллиардные, а какой же выигрыш для победителей? Кто будет за битые горшки платить и чем? Никому никакого расчета. Если даже стихийно как-нибудь начнется война, то через пять-шесть недель прекратится.

- Вот как вы читаете книгу судеб! - удивился Сыромолотов. - Пять-шесть недель, если даже начнется? - И подмигнул своей "натуре": - Видите, как?

"Натура" слабо улыбнулась и снисходительно махнула пальцами руки, лежащей, как ей и полагалось лежать, на одном из колен, а Людвиг Кун заметил:

- Илья Галактионович имеет на этот счет свои соображения.

- Соображения? - живо подхватил Сыромолотов. - Это гораздо важнее, конечно, чем "взгляды". Какие же именно? - обратился он к Лепетову, не переставая работать над холстом.

- Их можно выразить в трех словах, - важно ответил Лепетов. - Это интересы международной торговли.

Каждое из этих трех слов он тщательно оттенил, но художник сказал на это с недоумением:

- Торговля - да, конечно, жизненный нерв, однако, кроме торговли, есть еще и промышленность... Выходит, что если война, то против международной торговли поднимается международная промышленность, почему и начинается кавардак со стихиями.

- Промышленность работает для торговли, - захотел разъяснить ему Лепетов.

- Но во время войны начинает работать для уничтожения всех и всего, между прочим и торговли, как же так? - старался уяснить для себя вопрос художник.

- Только не для уничтожения торговли, а для расширения ее в послевоенное время, - поправил его коммерсант. - А если война интересам международной торговли начнет наносить очень крупный ущерб, то она и прекратится сама собою.

- И вы полагаете, что она должна будет прекратиться через несколько... месяцев? - немедленно переиначил слова коммерсанта художник.

- Недель, а не месяцев, - поправил его коммерсант. - Несколько месяцев, например пять-шесть, - это слишком долго для европейской войны между великими державами.

- Гм, скажите, пожалуйста, как я отстал от времени здесь, в глуши! как бы про себя, отозвался на это художник, но тут же добавил: - Как же все-таки так вдруг может остановиться машина войны, когда ее раскачали? У меня не хватает воображения, чтобы это представить... Я однажды хотел растащить двух собак, которые друг в друга вцепились, и целую садовую лейку воды на них вылил, и бить их принимался этой лейкой, и минут десять ничего с ними поделать не мог: мертвая хватка у обеих, - вот как бывает с собаками, с двумя только собаками, - а ведь вы сами говорите, что если воина, то миллионы людей воевать будут. Да ведь для них воды целой Волги не хватит, чтобы их разнять потом!

Лепетов слегка улыбнулся, как старший младшему, и сказал на это:

- И начинаются войны и кончаются войны в кабинетах у дипломатов, и никакой волжской воды для этого не понадобится.

- Очень хорошо, что не понадобится, но в таком случае объясните же мне, как это за несколько недель несколько миллионов человек на одной стороне смогут истребить несколько миллионов людей другой стороны? - заметивши беглую улыбку Лепетова и слегка вздернутый ею, спросил художник.

- А какая же надобность будет истребить непременно все силы одной стороны? - в свою очередь спросил коммерсант. - Для мировой торговли был бы от этого только непоправимый вред. Покажут только, кто насколько силен в средствах нападения, в средствах защиты, про-де-мон-стри-руют, так сказать, свою тяжелую промышленность, а потом и договорятся за спиной у войск.