Сергей Сергеев-Ценский - Севастопольская страда (Часть 1)

Когда Панаев передал ответ Данненберга Меншикову, он увидал новое для себя, совсем исступленное лицо старика, которое даже не плясало от нервных конвульсий, как обычно, а будто окостенело.

- Этот Данненберг... - почти простонал, так же как раненная осколком гранаты лошадь, искаженный светлейший, - он... он погубил все!

И вдруг заверещал каким-то заячьим фальцетом, какого не приходилось тоже слышать у него Панаеву:

- Моим именем передай ему: не отступать, а наступать! Наступать он должен!.. Чтоб он забыл и думать об отступлении! Не Ольтеница ему тут, нет! И я ему не Горчаков! Позови его ко мне сейчас же! - добавил он решительно, взглянув на стоявших в отдалении великих князей. - Пусть генералу Павлову передаст командование, а сам едет сюда! Я буду здесь!

Панаев поскакал поспешно, но за первым же поворотом разглядел, что Данненберг уже спускался с горы на ординарческой лошадке, а за ним тянулось на тормозах с кручи несколько орудий, окруженных солдатами, видимо пехотинцами: отступление началось, и возглавлял его сам командующий боем.

Великие князья к этому времени проголодались, и тот из их свиты, который должен был заботиться об их удобствах во время сражения, достал дорожную серебряную коробку с закусками. Однако, заметив такое легкомыслие, Меншиков подъехал к ним с озабоченным лицом.

- Ваши высочества, здесь вам нельзя уже больше оставаться, - сказал он, стараясь найти тон, средний между просьбой верноподданного и приказом главнокомандующего.

- А что?.. Что может быть? - спросили они его наперебой.

- Данненберг уступил поле сражения врагу и отступает! - пояснил Меншиков. - Вам нужно будет сейчас же вернуться в Севастополь, ваши высочества.

Коробка с закусками была спрятана, и кавалькада, нельзя сказать, чтобы очень удивленно или уныло, устремилась вниз, а Меншиков зло двинул коня в сторону Данненберга, увидя Панаева около этого генерала.

- Что вы делаете? Как вы смели это без моего приказания? - закричал Меншиков, подъезжая. - Остановить!.. Сейчас же остановить!

- Как так остановить? - изумился больше, чем обиделся, Данненберг. Здесь остановить?

- Здесь, здесь! Остановить сейчас же!

- Здесь нельзя остановить, что вы! Здесь можно только всех положить! - начал также кричать Данненберг. - Отчего вы не прислали мне резерва?

- Я... вам... приказываю... остановите войска! - захлебываясь и так пронзительно закричал Меншиков, что Данненбергу оставалось только перейти на совершенно официальный тон.

Он отозвался, понизив голос:

- Ваша светлость! Если вы думаете, что теперь можно остановить войска и наступать, то примите сами командование над армией и делайте, что можете сделать...

Он махнул рукою, прощаясь с князем, оглянулся на артиллерию и направил лошадь к киленбалочной плотине.

Меншиков невольно посмотрел на Панаева, точно своего адъютанта призывал в свидетели того, что позволил себе сделать этот горчаковец.

Но в пяти шагах от него был и другой его адъютант, лейтенант Стеценко, а впереди над явно разбитым и растрепанным, в беспорядке, но плотными кучами отступающим каким-то полком рвалась злая картечь, вырывая новые десятки раненых и убитых.

- Рассыпать их!.. Кто их ведет так, какой дурак! - обернулся к Стеценко Меншиков. - Командующего полком ко мне!

Едва Стеценко успел ринуться к этому полку, как полковник Исаков, третий его адъютант, доложил обеспокоенно, что великие князья едут как раз на линию обороны, где рвется уже не картечь, а снаряд за снарядом из огромных осадных орудий. Кстати, и сын светлейшего, уже слегка контуженный в голову, едет тоже с ними.

- Скачи к ним, голубчик, скачи, как же можно! Ах, боже мой, целая орда ординарцев с ними, и все олухи! Поверни их, куда надо! - заторопился и сморщился, еле сидя на седле от волнения, Меншиков.

Все рухнуло как-то сразу, а еще утром казалось ему, что все обдумано им, предусмотрено и сколочено хорошо, и Тотлебен укрепится на правом фланге позиций интервентов так же, как укрепился Липранди у них в тылу, и тогда можно было бы написать царю, что успешно приводится в исполнение его план войны: выжимать союзников постепенно и действовать только наверняка. Что могло быть приятнее для царя? Сам сидит в Гатчине, но незримо и непогрешимо руководит войной, как гениальнейший из русских стратегов!.. И вот ничего не вышло из этого плана.

Все рушилось... Рухнуло и падает вниз... Обвал людей в серых шинелях - людей, лошадей, пушек... Наверху еще идет стрельба, это, конечно, отстреливаются полки, поставленные в прикрытие артиллерии, но надолго ли их хватит? Устоят ли, пока все русские пушки продерутся через узкое ущелье? Штуцерные пули звенят уже над головой и почти каждая там, ниже, находит свою жертву... Вот уже два больших снаряда, явно из осадных орудий, один за другим взорвались почти около утром наведенного моста...

Исполнительный лейтенант Стеценко возник около с каким-то пехотным штабс-капитаном, неумело сидящим на лошади, замухрышкой.

- Вы что? - воззрился на козыряющего истово штабс-капитана светлейший.

- Честь имею явиться, командующий Томским полком, штабс-капитан Сапрунов, ваша светлость! - неожиданно отчетливо продекламировал замухрышка, в то время как лошадь его фыркала и трясла головой.

- А-а, это тот самый полк, - кучей стоит, - вспомнил Меншиков. Рассыпать его сейчас же!

- Рассыпать, ваша светлость? Куда прикажете рассыпать? - ничего не понял штабс-капитан Сапрунов.

- Рассыпьте, чтобы меньше нес потерь, - досадливо поморщился Меншиков.

- Если рассыпать, ваша светлость, то как же его собрать потом? удивился Сапрунов. - Ведь люди приучены так стоять - в колоннах.

- Старше вас неужели нет никого в полку? - повысил голос Меншиков.

- Никак нет, я остался старший в чине, остальные все перебиты.

- Кто же командует ротами, если вы - полком?

- В пяти ротах совсем нет ни офицеров, ни юнкеров, ваша светлость. Прикажете унтер-офицеров поставить в ротные?

Сделать унтеров ротными командирами - это не укладывалось в сознании Меншикова, но он слабо махнул рукой в сторону штабс-капитана, чтобы ехал к полку, и сказал, отвернувшись:

- Поставьте...

Но вот неожиданно увидел он шагов за двести от себя кого-то очень знакомого верхом.

- Это не Тотлебен ли, посмотрите! - крикнул он Стеценко, указывая рукой.

- Полковник Тотлебен, так точно, - тут же ответил Стеценко, привыкший уже к сухопутному строю службы и ответов начальству.

Тотлебен, - видно было, - деятельно устанавливал на киленбалочной площадке разрозненные полки пехоты; там даже старательно равнялись по жалонерам с красными флажками на штыках.

- Ведь вот же делает человек именно то самое, что и надо! обрадованно обратился к Стеценко Меншиков, мгновенно забыв, что только что сам приказал замухрышке штабс-капитану рассыпать заботливо собранный им полк.