Венди Голдман - Террор и демократия в эпоху Сталина. Социальная динамика репрессий

Эта книга переносит внимание с интриг среди высшего партийного руководства в механизмы, при помощи которых в репрессии было вовлечено советское общество. В ней анализируется, как террор распространялся с верхних до нижних слоев профсоюзных организаций — сообществ людей, объединявших 22 млн. членов, вышел за пределы ВЦСПС и достиг заводских и цеховых комитетов. В книге аргументированно показано, что репрессии были массовым явлением не только по количеству жертв, но также и порожденных ими преступников. Смертоносное лишение людей гражданских прав, называемое нами в данной работе «террором», партийные руководители представляли как патриотические «антитеррористические» меры. Они подчеркивали, что бдительность и доносы должны быть обязанностью всех благонадежных граждан. Кроме того, называя эти «антитеррористические меры» «дебюрократизацией», «социалистическим обновлением» и «массовым контролем снизу», они призывали к масштабным ответным действиям. Признавая важность подаваемых государством сигналов и ответных действий, автор доказывает, что репрессии распространялись институционально. Люди участвовали в них и в качестве преступников, и в качестве жертв, а иногда в качестве тех и других одновременно — на заводах, в профсоюзах, школах, военных организациях и других учреждениях. Внутренние сложности и соперничество, присущие этим организациям, «подливали масла в огонь».

Решающим фактором распространения террора на заводах и в профсоюзах стала социальная напряженность, возникшая в ходе индустриализации. Простые рабочие, начальники цехов, местные партийные руководители и профсоюзные лидеры перенимали лозунги репрессий и часто использовали их друг против друга, компенсируя этим свое недовольство, снимая с себя вину за трудноразрешимые проблемы на производстве, выдвигая на передний план решение своих личных задач. Партийное и профсоюзное руководство активно поддерживало рабочих и членов профсоюзов в их нападках — с целью устранить продажных, разложившихся чиновников. Призывы к репрессиям тесно переплетались с призывами к демократии. Внешне эти два явления резко противоречили друг другу Что могло быть общего между доносами, шпиономанией, страхами, массовыми арестами, показательными судебными процессами, казнями и тайным голосованием, новыми выборами, ответственностью официальных лиц и восстановлением демократии снизу? Книга «Террор и демократия в эпоху Сталина» исследует этот парадокс и возникающие в связи с этим волнующие вопросы об участии масс и поддержке ими репрессий.

Террор был не просто прицельным ударом «сверху», направленным на уничтожение оппозиционеров и явных врагов. Он сеял массовую панику, которая основательно изменила характер взаимоотношений во всех учреждениях и на всех рабочих местах; он обусловил возникновение новых концепций и новых формулировок: «разоблачение врагов», «подавление критики снизу», «мародерство», «семейственность», «подхалимство» и «лизоблюдство», что дало рабочим и служащим новые средства для реализации собственных интересов. ВЦСПС, профсоюзные организации и заводские парткомы участвовали в процессе взаимного «самоуничтожения», с энтузиазмом обвиняя и осуждая друг друга во время разоблачений и увольнений, превратившихся в своеобразный ритуал. Инициаторы чисток часто становились жертвами тех процессов, которые они сами спровоцировали. Члены профсоюзов и местных партийных организаций часто содействовали собственной гибели.

Эта внутренняя движущая сила со своими сложными организационными и психологическими механизмами саморазрушения резко отличалась от мобильных групп ликвидаторов и от нацистских лагерей смерти и геноцида.

Если риторика нацизма была нацелена на внешнего «врага», то риторика советского террора была направлена на разоблачение внутреннего врага. В этом смысле аналогии между Гитлером и Сталиным не достаточно, чтобы пролить свет на движущие силы террора. {15} 15 О сравнительных подходах к вопросу о терроре см.: Bartov О. Review Forum. Rewriting the Twentieth Century: Extreme Opinions // Kritika. 2002. Vol. 3. № 2. P. 281- 302; Bullock A. Hitler and Stalin: Parallel Lives. New York: Knopf, 1992; Accusatory Practices: Denunciation in Modern European History, 1789-1989 / eds. S. Fitzpatrick, R. Gellately. Chicago: University of Chicago Press, 1997; Gellately R., Kiernan B. The Specter of Genocide: Mass Murder in Historical Perspective. New York: Cambridge University Press, 2005; Stalinism and Nazism: Dicatatorships in Comparison / eds. I. Kershaw, M. Lewin. Cambridge: Cambridge University Press, 1977; Mazower M. Dark Continent: Europe's Twentieth Century. New York: Knopf, 1999; Weitz E. A Century of Genocide: Utopias of Race and Nation. Princeton: Princeton University Press, 2003. Об аналогиях в полемике между немецкой и советской историографией о нацизме и сталинизме см.: Mason T. Intention and Explanation: A Current Controversy About the Interpretation of National Socialism // Mason T. Nazism, Fascism and the Working Class. Cambridge: Cambridge University Press, 1995. P. 212; Malta M. To the Editors // Kritika. 2001. Vol. 2. № 4. P. 707-711. См. также: Kershaw I. The Nazi Dictatorship: Problems and Perspectives of Interpretation. New York: Oxford University Press, 2000; From the Editors. Really-Existing Revisionism? // Kritika. 2002. Vol. 3. № 3 P. 569-571; Browning C. Beyond «Intentionalism» and «Functionalism»: A Reassessment of Nazi Jewish Policy from 1939 to 1941 // Reevaluation the Third Reich / eds. T. Childers, J. Caplan. New York: Holmes and Meier, 1993. P. 211-233. О советских дебатах см.: Russian Review 1986. Vol. 45. № 4. P. 357-413. См. также: Russian Review, 1987. Vol. 46. № 4. P. 379-431. См. более позднюю ст.: Media М. Judging Nazism and Communism // Fall: National Interest, 2002. Vol. 69. P. 63-78; David-Fox M. On the Primacy of Ideology: Soviet Revisionists and Holocaust Deniers (In Response to Martin Malia) // Kritika. 2004. Vol. 5. № 1 (Winter). P. 81-105.

Нацистская политика геноцида, пожалуй, была наиболее близка к массовым операциям, которые также были нацелены на аресты, депортацию или казнь некоторых социальных и национальных групп. Однако советский террор был явлением гораздо более широким, чем массовые операции. Ставшее традиционным обличение верных товарищей по работе, внутренние проверки, обвинения и порицания видоизменили каждое рабочее место и каждое учреждение. Рабочий, член партии, инженер или служащий легко мог стать как жертвой, так и преступником. Никто не мог понять, почему некоторые люди становились жертвами репрессий. Ошеломленные непониманием происходящего, члены партии на партийных собраниях изо всех сил старались объяснить причины арестов их родственников и жен. В отличие от геноцида евреев в Германии, границы, отделяющие жертву от преступника в Советском Союзе, были размытыми. Вчерашний обвинитель на следующий день часто становился жертвой. {16} 16 О массовой реакции на нацистский террор см.: Browning С. Ordinary Men: Reserve Police Battalion 101 and the Final Solution in Poland. New York: Harper, 1998; Finkelstein N.; Birn R. A Nation on Trial: The Goldhagen Thesis and Historical Truth. New York: Metropolitan Books, 1998; Gellately R. Backing Hitler: Consent and Coercion in Nazi Germany. Oxford: Oxford University Press, 2001; Resistance Against the Third Reich / eds. M. Geyer, J. Boyer. Chicago: University of Chicago Press, 1994; Goldhagen D. Hitler's Willing Executioners: Ordinary Germans and the Holocaust. New York: Vintage Books, 1997; Hilberg R. Perpetrators, Victims, Bystanders: The Jewish Catastrophe, 1933-1945. New York: Aaron Asher Books, 1992; Johnson E. Nazi Terror: The Gestapo, Jews, and Ordinary Germans. New York: Basic Books, 1999; Kershaw I. Popular Opinion and Political Dissent in the Third Reich: Bavaria 1933-1945. Oxford: Oxford University Press, 1983; Koonz C. Mothers in the Fatherland: Women, Family Life, and Nazi Politics. New York: St. Martin's Press, 1987; Peukert D. Inside Nazi Germany: Conformity, Opposition and Rasism in Everyday Life. New Haven: Yale University Press, 1987; SteinertM. G. Hitler's War and the Germans: Public Mood and Attitude During the Second World War. Athens: Ohio University Press, 1977.