Валерий Шамбаров - Куликово поле и другие битвы Дмитрия Донского

Расчеты на неурядицы в Орде имели под собой основания. Как раз в это время, летом 1380 г., хан Тохтамыш предпринял наступление и овладел Сараем. Но и Мамай оценивал обстановку по-своему. Сарайский соперник погиб, а войско Тохтамыша было ослаблено в боях, занялось грабежами, разделами захваченных кочевий. Надо было покончить с русскими, пока восточные противники не готовы к следующим схваткам, а потом повернуть на них.

Разведчики на Дону долгое время не давали о себе знать. Великий князь обеспокоился и выслал вторую сторожу. Но по дороге витязи встретили одного из командиров первого отряда, Василия Тупика, он вез татарского «языка». Возвратился из Орды и Захарий Тютчев. Его миссия успехом не увенчалось. Мамай бахвалился перед боярином количеством воинов и грозил, что скоро придет в Москву. Зато Тютчев сумел многое разузнать. Он и пленный показали в один голос: Мамай стоит на р. Воронеж, но не торопится, «ждет осени, да совокупится с Литвой». Когда выяснилось, что некоторое время еще есть, сбор ратников перенесли на август. А чтобы не позволить противникам соединиться, было решено идти навстречу, вклиниться между ними и попытаться разбить по очереди.

В Москву начали стекаться отряды. Прибывали князья с дружинами, пылила по жаре пехота. Город заполнялся ратниками, воинские станы раскинулись по окрестным лугам, на улицах и площадях перемешались ярославский, вологодский, костромской выговор. В государевых палатах мелькали старые соратники, князья Белозерские, Ростовские, Моложский. Оставалось дать команду, и вся эта масса, гомонящая, возбужденная, сыплющая озорными прибаутками, выступит… может быть, на смерть, на муки, на увечные раны. Легко ли было дать ее, такую команду? Легко ли оборвать привычное и шагнуть в неизвестность? Ох, как не хватало Дмитрию Ивановичу митрополита Алексия, его совета. А новый митрополит как укатил к патриарху, так о нем ничего не слышали.

Но был один человек, способный рассеять сомнения, утолить тяжесть на душе. Государь велел седлать коней. Полетел туда, где внимательно и радушно встречали любого странника, хоть князя, хоть нищего. В Троицкую обитель к святому Сергию. Дмитрий волновался, переживал, и встреча скомкалась. Вроде даже непонятно было, зачем приезжал. Но преподобный все понимал без слов. Остановил Дмитрия, заспешившего в обратный путь, пригласил к простенькой трапезе с братией. А за столом вдруг сказал, отвечая на незаданный вопрос: «При сей победе тебе еще не носить венца мученического, но многим без числа готовятся венцы с вечной памятью». Скромный, сугубо мирный монах говорил о победе как о чем-то само собой разумеющемся. Впрочем, переспросил, действительно ли не осталось надежд разойтись без кровопролития. Предложил почтить Мамая «дарами и честью» — может быть, Господь, видя смирение государя, укротит ярость ордынского властителя?

Дмитрий пояснил, что уже делал это, «но он еще с большей гордостью возносится». Игумен кивнул: «Если так, то ждет его конечное погубление». Среди иноков великий князь приметил знакомые лица. Вспомнил их — два брянских боярина, Пересвет и Ослябя. Великолепные бойцы, поступившие на московскую службу, а позднее надумавшие удалиться от мира. Дмитрий был окрылен благословением преподобного и как-то неожиданно для самого себя, по наитию, попросил дать ему бывших бояр «от твоего чернеческого полка». Святой Сергий будто ждал необычной просьбы. Призвал Пересвета и Ослябю, велел принести две схимы. Налагая их на иноков-богатырей, произнес: «Время вашей купли настало». Произнес тихо и просто, а смысл заставлял содрогнуться. Речь-то шла об искуплении души. А путь к искуплению показал Сам Христос. Через смерть «за други своя»…

20 августа войска выступили из Москвы. Их собралось столько, что одной дороги было мало, выплескивались из Кремля по трем. Владимир Андреевич повел часть полков на Серпухов, Дмитрий Иванович и белозерские князья возглавили две колонны на Коломну. На Оке присоединились тарусские, оболенские князья, ратники из Мурома, Мещеры. С горсткой дружинников появился и князь, которого никак не чаяли тут встретить, Федор Елецкий. Он-то вообще считался подданным Литвы, а жил в Диком Поле, считай что в пасти у Орды. Но не испугался гнева ни хана, ни Ягайлы. Стряхнул с себя страх, решился встать за родное, исконное. За русское!

Сергий Радонежский благословляет перед походом на татар Дмитрия Донского, Дмитрия Боброк-Волынского и Владимира Серпуховского. Горельеф первого храма Христа Спасителя, хранящийся в Донском монастыре

Общий порыв был настолько высоким, что на битву решили идти даже некоторые женщины. В мужском наряде ехала с отцовской дружиной дочь стародубского князя Дарья Андреевна. В колоннах бойцов затерялась и княжна Феодора Пужбольская [73].

К сожалению, не все думали как они. Михаил Тверской предпочел забыть клятву совместно бороться с татарами. Опять азартно высчитывал — против Орды и Литвы москвичам не сдюжить. Вот и придет его черед, исполнятся мечты… Тесть Дмитрий-Фома прислал только суздальский полк, нижегородцев придержал, не было и его брата, Бориса Городецкого. Ордынцы уже дважды разоряли их владения, а государь не помог — воевал с Бегичем. Князья рассудили, что теперь Дмитрию Ивановичу не грех повоевать без них, лучше они прикроют собственные уделы.

На Оке великий князь получил свежие донесения — Мамай предполагал выйти к этой реке «на Семен день», 1 сентября, назначил встречу Ягайле и Олегу Рязанскому. Стали известными дороги, которыми движутся неприятели. Дмитрий Иванович получил возможность уточнить планы. Из Серпухова и Коломны он распорядился стягивать рати в один кулак, у Лопасни. Здесь наладили переправы, перевозили воинов за Оку. «Сторожи» доложили и о том, что у Мамая на удивление много пехоты. Великий князь пришел к выводу, что и ему не помешает побольше пеших ратников. Отправил в Москву дядю, Тимофея Вельяминова, приказал дополнительно набрать ополченцев, поторопить отставшие отряды.

Дальнейший путь лежал через земли Олега Рязанского. Дмитрия в общем-то устраивал его нейтралитет. Что с него взять, под постоянной опасностью обретается. Только бы лукавый его не попутал, не потянуло выслужиться перед Мамаем. Чтобы не разбудить старую вражду, государь направил рать по самой окраине Рязанского княжества, строго-настрого запретил задевать жителей, тронуть у них хоть единый колосок. Но и маршрут выбрал такой, чтобы подстраховаться от неприятностей. Армия растянулась по дорогам, отсекая друг от друга ордынцев, литовцев и рязанцев.