Георгий Шахназаров - С вождями и без них

Философ и религиозный лидер Дайсаку Икэда пригласил его выступить с лекцией перед студентами своего университета. Двадцать тысяч студентов и преподавателей завороженно внимали каждому его слову. Затем на трибуну поднялась Раиса Максимовна; она не стала повторять банальных фраз о том, что нашим народам надо жить дружно, а рассказала о том, как они с Михаилом Сергеевичем учились в МГУ, узнали и полюбили друг друга, нашла свежие, незатасканные слова о том, как прекрасна молодость, и заслужила продолжительную овацию. В поездках ей часто приходилось по разному поводу произносить небольшие речи. Эта была лучшей.

Горбачевых пригласил погостить в своем загородном поместье патриарх японской политики Ясухиро Накасонэ. Мне дважды пришлось с ним встречаться, выполняя поручения шефа. Он охотно вступал в беседу на разные темы, обнаруживая философский и поэтический склад ума, что, впрочем, по моим наблюдениям, свойственно и другим видным японским политикам, составляет, очевидно, черту национального характера. Выше среднего роста, худощавый, подтянутый, можно сказать, отличающийся военной выправкой, с правильными чертами азиатского лица, строгим и проницательным взглядом - всем своим обликом Накасонэ подходил к классическому образу японского самурая, который я вынес из литературы и фильмов Акиро Куросавы.

Михаил Сергеевич выкроил время для посещения штаб-квартиры концерна "Тойота" в Нагое. Здесь у нас была возможность увидеть воочию многократно описанную в романах семью магната. В особняке, лишенном архитектурных излишеств, обставленном дорогой, но тяжеловесной мебелью, за большим столом расселись братья, унаследовавшие компанию от отца, ее основателя. Старший председатель правления, те, что помоложе, руководители финансового и производственного департаментов. А кроме того, их сыновья и внуки, занимающие различные должности на предприятиях концерна. Все как один холеные, вежливые, без чопорности, свободно владеющие английским языком.

Незабываемое впечатление оставило посещение Хиросимы, приуроченное к дню ядерной бомбардировки. В поминальном траурном шествии участвовали многие сотни тысяч людей, соблюдавших при этом идеальную дисциплину. Мэр в выступлении, транслировавшемся на весь город, воздал должное Горбачеву как "великому политику, положившему начало ядерному разоружению". Прочувствованным было и ответное слово Михаила Сергеевича.

Мне еще несколько раз довелось побывать в Японии по приглашению "Иомиури". По просьбе редакции я писал статьи о положении в России, злободневных международных проблемах, наших отношениях с Японией. Все они печатались с приложением небольшой фотографии, и, честно говоря, для меня стало сюрпризом, когда на улицах, в метро подходили незнакомые люди, осведомлялись, тот ли я Шахназаров, делились своими мыслями по затронутой в моих статьях тематике. Как говорится, пустяк, но приятно: значит, все-таки читают.

Сотрудничая с "Иомиури", я свел знакомство со многими работающими в газете журналистами и имел возможность к ним присмотреться. Главное впечатление высокий профессионализм и скрупулезность в изложении информации. Не хочу проводить параллели, может быть, и в Японии есть свои доренки, но те, с кем я сотрудничал, ни разу не обманули моего доверия и не позволили себе изменить без авторского согласия хотя бы одно слово. Добавлю, что я не встречал часто приписываемых японцам фанатизма, высокомерия и коварства. По природе сдержанные в выражении чувств, они раскрываются навстречу дружелюбию и в способности к общению не уступают никакому европейцу. Во всяком случае, мы с женой испытывали искреннюю симпатию к ироничному и хитроумному Хамадзаки, серьезному и сердечному Коджиме, немногословному, искреннему Фусэ, сердечному Сайто.

В ноябре 1991 года, когда я еще был в роли государственного советника при Президенте СССР, редакция "Иомиури" предложила организовать мой диалог с Киссинджером. Михаил Сергеевич дал согласие, и я отправился в Лондон, избранный в качестве своего рода нейтрального поля для этой встречи. Запись беседы, продолжавшейся три часа, была опубликована в нескольких номерах газеты. Говорили мы главным образом о том, какой вид может принять международная система после окончания "холодной войны". "На Западе, - сказал Киссинджер, - говорят, что США остались теперь единственной сверхдержавой. Это чепуха. Я верю, что мы движемся к многополярному миру пяти или шести относительно равных центров силы: того, что возникнет на территории Советского Союза, даже если это будет лишь Российская республика, Европы, Японии, вероятно Китая, возможно Индии и США". О наступлении "эры многополярности" бывший госсекретарь США говорил убежденно и даже, как показалось, с энтузиазмом. Мне пришлось возразить, что и в новой международной структуре, по крайней мере в обозримом будущем, наши государства сохранят сверхдержавный статус хотя бы потому, что только они обладают ядерным арсеналом, способным уничтожить мир, - теперь это, пожалуй, единственное, что унаследовала Россия от былой мощи Советского Союза.

На этом мы, в общем, и согласились: многополярный мир при особой ответственности двух ядерных сверхдержав. Доктор Киссинджер оказался приятным собеседником. Называемый "Метернихом XX века", возносимый в качестве международного оракула, он, тем не менее, держался достаточно скромно, внимательно слушал и больше поддакивал, чем возражал. Меньше чем через два месяца мы встретились снова, на этот раз в Фонде Горбачева (14 января 1992 г.). Киссинджер, посетивший Москву, попросил о встрече с Михаилом Сергеевичем, а я был приглашен на ней присутствовать. Они обменялись комплиментами, затем Киссинджер проинтервьюировал Горбачева, интересуясь его мнением о том, что будет с Россией, как устроятся ее отношения с Украиной, и т. д.

Но вот проходит три года, и бывший государственный секретарь США публикует в журнале "Newsweek" статью, высказывая в ней ту самую точку зрения, какую окрестил чепухой. Причина такого "разворота" объясняется достаточно просто. После распада Советского Союза Соединенным Штатам не с кем стало считаться. Еще вчера Белому дому нужно было согласовывать с Кремлем едва ли не каждый свой шаг в районе конфликтов, а после 91-го года в Москве стали только поддакивать Вашингтону. Так продолжалось не день и не два, у американского руководства созрела мысль: чего нам, собственно, носиться с этой Россией, почему мы должны отказываться от заслуженного Америкой права стать наставником и лидером мирового сообщества и повести его в XXI век? Киссинджер как "трубач" американской политической элиты и озвучил этот выбор*.

Разумеется, не он один. Как всегда, резче и острее выразил его Збигнев Бжезинский. С этим "злым гением" России у меня были давние личные "теоретические счеты". Еще в 60-е годы я критически отозвался о книге Бжезинского и Хантингтона "Сравнение политических систем СССР и США". В свою очередь Збиг, как его называют в американских и польских научных кругах, ответил написанной по заказу госдепа критикой учебника "Обществоведение". В 90-е годы мы сталкивались с ним на различных конференциях: в Римини, Москве, Варшаве. Держались обходительно. Человек он умный, жесткий, наделенный способностью мыслить в историческом масштабе. Но эти отменные качества существенно портит явная предвзятость по отношению к России. Став американцем, занимая одно время престижную должность помощника президента США по национальной безопасности, Бжезинский все-таки остается польским националистом, затаившим неутолимую ненависть к России.