Маргарет Тэтчер - Англосаксонская мировая империя

Отсюда я направляюсь в Бонн, затем в Берлин – город с мрачным символом необузданной власти. Берлинской стене, этому страшному серому шраму, рассекшему город надвое, пошел уже третий десяток. Эта стена – подлинный знак режима, воздвигнувшего ее.

В нескольких сотнях километров за берлинской стеной находится другой символ. В центре Варшавы установлен дорожный указатель с расстояниями между двумя столицами. В одну сторону знак указывает на Москву, в другую – на Брюссель, штаб-квартиру союза стран Западной Европы. Знак свидетельствует, что расстояния между Варшавой и Москвой, Варшавой и Брюсселем одинаковы. Иными словами, Польша не относится ни к Востоку, ни к Западу. Она лежит в центре европейского цивилизованного мира. Она внесла в него огромный вклад и продолжает делать это сегодня своим отважным противостоянием угнетению.

Борьба Польши за право быть Польшей и за основные права, которые мы зачастую считаем чем-то самим собой разумеющимся, напоминает, что эти права нужно завоевывать. Гладстон, защищая «Билль о реформе» 1866 года, сказал: «Никто не может бороться с будущим. Время работает на нас». В эпоху Глад стона, в зените викторианского оптимизма, верить в необратимость демократии было легче.

Мы приближаемся к концу кровавого столетия с его зловещим политическим новшеством – тоталитаризмом. Сегодня оптимизм дается труднее не потому, что демократия утратила свою жизнестойкость, но потому, что враги ее усовершенствовали свой аппарат подавления. И все же мы сохраняем оптимизм, ибо изо дня в день демократия крепнет. Это не хрупкий росток. Режимы, насажденные тоталитаризмом от Штеттина на Балтике до Варны на Черном море, существуют больше 30 лет и имели достаточно времени, чтобы попробовать доказать свою законность. Однако ни один из этих режимов до сих пор не осмелился провести свободные выборы. Режимы, опирающиеся на штыки, не пускают корней.

Сила движения «Солидарность» в Польше подтверждает истинность распространенной в СССР шутки: «Советский Союз всегда будет однопартийным государством: если там разрешат оппозиционную партию, к ней примкнут все». ( Смех ).

Америка начала играть заметную роль на арене мировой истории не так уж давно. Мне кажется, что этим объясняется ваша терпимость в обращении с нами, вашими младшими кузенами. Впрочем, так было не всегда. Мне вспоминается, как сэр Уинстон Черчилль однажды сердито отозвался об одном нашем искусном дипломате: «Вот единственный знакомый мне случай, когда слон носит с собой посудную лавку».

Помимо остроумия сэр Уинстон обладал особым качеством великого государственного деятеля – даром предвидения, желанием разглядеть будущее, опираясь на опыт прошлого. Именно о чувстве истории и понимании прошлого я и хочу поговорить с вами сегодня. Вспомнив, что объединяло наши страны в прошлом, мы сможем совместно взяться за дело ради будущего.

Мы унаследовали сложный мир. Последствия промышленной революции, начавшейся в Англии, достижения науки и техники привели к тому, что жить стало легче, но в то же время и опаснее. Над нашей свободой, над самим нашим существованием нависла угроза, которую предыдущие поколения не могли и представить.

Прежде всего, это угроза глобальной войны. Ни один президент, ни один конгресс, ни один премьер-министр, ни один парламент не проводит и дня, забыв об этой угрозе. Излишне говорить, что наличие ядерного оружия в сегодняшнем мире может означать риск уничтожения если не всего человечества, то, по крайней мере, нашей цивилизации. Вот почему проходящие сейчас в Европе переговоры о ядерных ракетах средней дальности и запланированные на конец этого месяца переговоры о сокращении стратегических вооружений исключительно важны не только для Америки или Западной Европы, но и для всего человечества. Наше стремление как можно скорее добиться успеха в этих переговорах твердо и непоколебимо, наша цель ясна: уменьшить риск войны, сократив военные арсеналы с обеих сторон.

Одновременно существует угроза человеческой свободе со стороны ряда современных государств с их огромной мощью. История показывает, в чем заключаются опасности правительств, наделенных чересчур большой властью: политический контроль над развитием экономики, тайная полиция, тупой бюрократизм. Все вместе подавляет свободу личности и ее стремление к совершенству.

Я прекрасно понимаю, что в этом зале, да и во всей Европе, отнюдь не все едины относительно того, в какой степени общественный сектор призван играть роль в жизни страны и развитии ее экономики. Но в одном все мы сходимся: в нашем отвращении к любой диктатуре, особенно в форме тоталитаризма со всеми его страшными атрибутами: Большим террором, Освенцимом и Дахау, ГУЛАГом и Камбоджей.

Будущие историки не смогут не отметить последовательную сдержанность и мирные намерения Запада. Скажут они и о том, что именно демократические государства в 40-х и начале 50-х годов отказались использовать свою монополию на ядерное оружие для территориальных захватов или имперских целей. Если бы этой монополией обладал коммунистический мир, карта Европы, да и всего мира, выглядела бы сегодня совсем иначе. Будущие историки отметят, конечно, что не демократические государства вторглись в Афганистан, не они подавили польскую «Солидарность», не они применяли химическое и токсическое оружие в Афганистане и Юго-Восточной Азии.

Вот один урок истории, если она вообще чему-нибудь учит: неприятие фактов есть самообольщение и глупость. Сегодняшний мир полон страшных противоречий: это и предсказания о светопреставлении, и антиядерные демонстрации, и гонка вооружений, в которой Запад вынужден участвовать ради собственного спасения. Одновременно силы тоталитаризма в мире занимаются подрывной деятельностью, вызывают конфликты и продолжают варварское наступление на человеческий дух. Какой курс нам избрать? Суждено ли цивилизации погибнуть в пламени атомных взрывов? Суждено ли свободе кончиться в безропотном приятии зла тоталитаризма?

Сэр Уинстон Черчилль отказывался признавать неизбежность войны. Он сказал: «Я не верю, что Советская Россия желает войны. Она хочет ее плодов, беспредельного расширения своей власти и распространения своей доктрины. Нам же приходится размышлять сегодня над тем, как, пока не поздно, предупредить войну и создать условия для быстрого развития свободы и демократии во всем мире».

Именно в этом и заключается наша сегодняшняя миссия: сохранить свободу и мир. Быть может, это не очень ясно видно, но я уверен, что мы живем в поворотное время.

В каком-то ироническом смысле Карл Маркс был прав. Мы наблюдаем сегодня великий революционный кризис, когда экономические требования вступили в прямое противоречие с требованиями политическими. Однако этот кризис созрел не на свободном немарксистском Западе, а в самой цитадели марксизма-ленинизма – в Советском Союзе. Именно Советский Союз пытается повернуть историю вспять, отказывая своим гражданам в праве на достоинство и свободу. Советский Союз переживает сейчас огромные экономические трудности. Показатель роста национального продукта неуклонно снижался там, начиная с 50-х годов и к сегодняшнему дню, уменьшился более чем вдвое.