Сборник - История Угреши. Выпуск 1

Когда зажигают светильник,
Не ставят его под кровать.
И зла не сокроют насильник
И лжец, что привык воровать.
Иисусовой притче внимая,
Поверю: всё выйдет на свет.
Земная Фемида – немая,
Но Богу даём мы ответ.
И станет всё тайное явным,
Грехам не избегнуть огня.
Всё просто, как истина: я в Нём —
И Он прочитает меня.
С обеих сторон подступая,
Нас тьма ожидает иль Свет?
Душа, осторожно ступая,
Готовит последний ответ.
С годами всё уже дорога,
Всё круче над бездной ступень.
И просит прощенья у Бога
Душа за греховную лень.

Гордыня – грех. И плачут гордые
В годину горестной расплаты.
Цветут сады любови горние.
Поют в них ангелы крылатые.
Туда идут путём смирения,
Обид не помня и гонения.

Проснёшься, помолишься Богу
И радостью мир обоймёшь.
Забудешь былую тревогу,
Души предвечернюю дрожь.

Захочешь быть светлым, как ангел,
Стоящий за правым плечом,
Кружить под весеннее танго
На травке весёлым грачом.

Живым воплощением счастья
Под утренним солнцем сиять.
Играя, надеть на запястье
Воды изумрудную гладь.

За праздник ликующей жизни,
За милость родиться и жить
Во славу небесной отчизны
Всевышнему вирши сложить.

На душе извечная тревога.
Не прогнать её, не истребить…
А народы делят землю Бога $
И никак не могут разделить.

Удобряя почву тёплой кровью,
Собирают мести урожай.
Слёзы материнские и вдовьи
Научились смертью угрожать.

Нет у мести ни конца, ни края,
Кровью не насытится война.
Отвернулся Бог, не одобряя.
Потирает лапы Сатана.

Господь, помилуй и прости,
Помилуй и прости!
И все грехи мои скости
Для светлого пути.

На тыщи вёрст я вижу зло.
Везде блуждает зверь.
Молюсь, чтоб милым повезло,
Чтоб постучались в дверь.

Господь, нечистых отгони,
Развей мой жуткий страх.
Мы точно в золотой броне —
С молитвой на устах.

Ты не устанешь нас пасти —
Ягнят своих стада.
И Ты сумеешь нас спасти,
Как Ты спасал всегда.

Ставлю свечи я в церквях Парижа
Божьей Матери, Отцу и Сыну
И Святому Духу. Кто мне ближе
Будет в эту грустную годину?

Старость одиночеством печальна,
И тепло к нам близких остывает.
Но душа – ребёнок изначально —
Все обиды быстро забывает.

Православная, в церквях Парижа
Я чужой себя не ощущаю.
И мои молитвы здесь услышат
Те, кто помогают и прощают.

Господи, как странно, что вокруг
Чистых душ слабеет свет в ненастье.
Господи, как страшно: враг и друг —
Ищут все виновников несчастья.

Огради невинных, Боже мой,
От расправы скорой и кровавой.
Разве будут эти «судьи» правы
Из толпы, от ярости слепой?

Над Москвою облака, как цветы.
Это день сегодня нежный такой.
Никакой пока ещё суеты.
Утро раннее, воскресный покой.

Колокольный звон нас в храмы зовёт.
Солнце тёплый шлёт привет с высоты.
Мы проснулись без тоски и зевот
С ощущением счастливой мечты.

Пусть чирикают о ней воробьи.
Пусть о ней воркует голубь$сизарь.
У мечты, конечно, крылья свои $
Никогда их никому не связать.

Ты лети, моя мечта, над Москвой,
Чтоб была она, как Небо, чиста,
И деревьями полна, и травой,
И людская в ней цвела красота.

Мне снится гул безудержной воды,
Свинцовые, нахмуренные лужи
И на горе унылые сады,
Раздетые от холода и стужи.

Спешат, спешат по небу облака,
За ними вслед застигнутые птицы.
И далеко видны им свысока
Забытых сёл немые вереницы.

Уносит стая зыбкую черту.
Остановлюсь и… слышу за спиною:
Бряцает меч по битому щиту
В потоке войск, спешащих стороною.

И слышу зов… И чудится вдали
Мне поле брани с жаркими огнями.
И вороны, сидящие в пыли
И реющие жадно над полями…

И я молюсь за чистые луга,
За тихий дым, сползающий в низины.
За ширь полей, зажатую в стога,
За рябь реки, укрытую в лозины.

Кричу во сне… И чувствую тогда
До боли мне знакомое рыданье.
И снова снится гулкая вода
И берегов родное очертанье.

Лоснились от пота косматые крупы коней,
На площади топот: холопа тащили за ворот.
У храма толпились, и стон из открытых дверей
Собою заполнил весь этот захваченный город.

Стреляли монголы, и луки звенели, а дым
Над крышами вился, и громко кричал воевода.
Княгине, и князю, и отпрыскам их молодым
Главы отсекали при полном смятенье народа.

И, площадь очистив, они гарцевали, а храм
Стоял, златоверхий, и колокол бился натужно,
И люди внутри всё тесней прижимались к углам,
И пламени змеи из хвороста вырвались дружно.

Широкое облако едкого дыма в окно,
В другое и третье уже не спеша проникало,
И смрадом нещадным по храму повисло оно,
И видели люди огня ядовитое жало.

«Спасите!» – кричали и ждали, что грянет с небес
На всех святотатцев великая грозная кара,
И кто – то невидимый в храме мелькнул и исчез.
И… всё исчезает в дыму и угаре пожара.

…Как прежде, дымятся печурки по нищим дворам,
И ветром колышутся старые тусклые ивы,
Но в листьях багровых обрушится призрачный храм,
И в кронах осенних взовьются косматые гривы.

Загляжусь в небеса высокие —
Ненаглядные небеса.
Светят ясные, светят строгие
Очи – звёзды ли, образа?

У лесного молюсь подножия
При бессонной седой луне:
«Боголюбская Матерь Божия!
Плач, заступница, обо мне!

Вкруг меня твои руки сходятся.
Дай испить мне живой воды.
Боголюбская Богородица!
Сбереги любовь от беды!»