Елена Доброва - Скандальные разводы

Казалось, домашнее хозяйство завладело всеми помыслами Мишель. Она была буквально упоена постоянными хлопотами на кухне. Ей даже по-настоящему нравилось возиться в саду. Конечно, она практически ничего не умела как хозяйка, но так хотела научиться всему. Однажды она решила сделать деревья в саду несколько красивее и с энтузиазмом взялась за их обрезку. Правда, она не учла, что это было время цветения, и служанка, увидев, чем занимается ее хозяйка, пришла в неописуемый ужас. «Мадам, вы погубите деревья!» – закричала она и отобрала у Мишель садовые ножницы.

Мишель старалась преуспеть и на съемочной площадке, и дома, где готовила Уильяму его любимые спагетти и регулярно поливала цветы на окнах. Главное, чтобы ему было хорошо. А он, посмотрев картину Франсуа Трюффо с участием супруги «Не стреляйте в пианиста», сказал за ужином только одно: «В первый раз встречаю женщину с таким поразительным талантом. Днем играет проститутку, да так, что от настоящей не отличишь, зато вечером – это воплощенная добродетель. И как это у тебя получается?». Данная недоумевающая фраза на самом деле звучала упреком. Он ждал от жены невероятных страстей, море сексуального огня; он вовсе не хотел видеть ее скромной домохозяйкой, которая целыми днями упоенно возится у плиты. Ему казалось, что его жестоко обманули. Быть может, это странно, но Уильям хотел всего того, что видел на экране, – капризов и безумств, отчаянной страсти и упоительного кокетства; иначе зачем бы ему жениться на такой женщине? Для роли скромной, всегда послушной и никогда не перечащей домохозяйки он без труда мог бы подыскать и другую женщину.

Уильям приходил временами в бешенство, потому что чувствовал: там, на съемочной площадке, она – настоящая; этот вулкан страстей – не выдумка и не искусная игра. Она такая на самом деле, но ее что-то сдерживает, что-то не позволяет этому вулкану свободно прорваться наружу. Но Уильям не был прекрасным принцем, призванным освободить своим поцелуем от злого колдовства прекрасную принцессу; для этого он недостаточно любил ее и к тому же был никуда не годным психологом. «Обманула!» – вот единственное, что было доступно его разумению. Если она может там, в кино, то почему не может или не хочет с ним? Сколько он ни старался раздразнить ее, добиться хоть одной искорки, таящейся в этом воплощении настоящего эротического вулкана, у него ничего не получалось.

В начале 1960-х годов в Локарно состоялся кинофестиваль, на котором Мишель Мерсье, сыгравшая в картине «Рычащие годы», получила первый приз за лучшую женскую роль. Казалось, можно было только радоваться: впереди открывались необыкновенные возможности для карьеры, но Мишель как будто поставила себе цель не стремиться к вершинам славы. Она откровенно радовалась только тогда, когда какая-нибудь соседка хвалила ее аккуратно подстриженный газон или выращенные ею цветы.

Но в 1963 году в ее судьбе произошел крутой поворот, просто как в сказке. Ранним утром в ее доме раздался телефонный звонок. Мишель даже не успела еще приготовить Уильяму его утренний кофе. Оказалось, что актрису приглашают принять участие в пробах для съемок фильма «Анжелика». И надо же такому случиться, что сама Мишель только что прочитала этот бестселлер Анн и Сержа Голон. Она была одержима Анжеликой. Еще ни одну женщину она не чувствовала так сильно, буквально всеми клеточками. Разумеется, иначе и быть не могло, она была просто создана для этой роли, и ее утвердили практически сразу.

Мишель Мерсье пришлось сниматься одновременно в двух фильмах про Анжелику – «Анжелика – маркиза ангелов» и «Великолепная Анжелика». Самое интересное, что в первом фильме актриса должна была играть взрослую женщину, познавшую жизненные невзгоды и закаленную неудачами, а во втором она была еще совсем юной, 17-летней девушкой, для которой все неудачи и страшные приключения были впереди. Мишель целиком отдалась роли. Впервые в жизни она не думала, что обязана быть примерной женой и хозяйкой. Ей было не до этого. Конечно, иногда она задумывалась над произошедшими в ней переменами, и это немного пугало, однако ненадолго. Анжелика для Мерсье была как одержимость, как прекрасная болезнь, как первая любовь.

В декабре 1964 года в «Мулен Руж» состоялась премьера фильма. Это был настоящий триумф Мерсье. Ее долго не хотели отпускать со сцены, и актриса буквально утопала в цветах. Она улыбалась, ведь этого требовало ее положение, но в душе бушевал настоящий ураган страха и отчаяния. Причиной волнений Мишель был Уильям. С ним стало происходить нечто странное, причем это случилось сразу после того, как супругу довелось посмотреть уже отснятый материал «Анжелики». Уильям бросил работу. Он пил целую неделю, как завзятый алкоголик. Накануне премьеры он устроил жене сцену: забился перед ней в эпилептическом припадке, колотясь головой об пол и крича нечто невразумительное. Перепуганная Мишель немедленно вызвала врача, но тот осмотрел Уильяма и заявил, что дражайший супруг устраивает чистейшей воды симуляцию. Он хочет шантажировать жену.

Возмущенная Мишель потребовала от Уильяма объяснений, однако его истерика все еще продолжалась. Он мог только кричать что-то странное и не поддающееся объяснению: «Я обещаю тебе, – орал он, – что с завтрашнего дня начну принимать снотворное вместе со спиртным. Ты хочешь, чтобы я сошел с ума? Ну конечно, ведь ты всегда только этого и добивалась! Вот и добилась. Я стану сумасшедшим, и не думай, что это меня пугает. Я хочу стать сумасшедшим! По крайней мере, это станет гарантией того, что ты не сможешь бросить меня никогда! Ведь разводы с сумасшедшими запрещены».

Так Мишель впервые столкнулась с проявлениями родительского проклятия. С тех пор все ее мужчины не могли иначе реагировать на нее, как будто она и на самом деле была заколдована, и первым пострадавшим от ее экранного мифа стал Уильям. Но тогда Мишель еще не догадывалась об этом. В своей наивности она и предположить не могла, что для всех мужчин мира является идеальным символом чувственности, непокорной красоты, которая пока не нашла своего хозяина, и как только такой хозяин будет найден, как недоступная красавица станет воплощением вожделения, для которого не существует ничего невозможного. Сколько Мишель ни уверяла супруга, что ей хочется только одного: тихой и размеренной семейной жизни, приготовления обедов, ежедневной заботы о муже, о почти целомудренных, стыдливых ласках в постели, Уильям не верил ей. Он считал ее воплощением лжи.

А Мишель даже не понимала, что происходит с ее мужем. Она искренне считала себя виноватой в его внезапной душевной болезни. Конечно, ведь на время съемок ей приходилось надолго оставлять семью; вероятно, Уильям сильно тосковал, да и, признаться, она столько раз укоряла саму себя, что, упоенная Анжеликой, совершенно забыла, что ее призвание – быть хранительницей домашнего очага.