Роберт Кондратенко - Морская политика России 80-х годов XIX века

Состоявшееся 4 марта 1879 года заседание совещания по тому же вопросу позволило уточнить условия будущего соглашения. Но спустя несколько месяцев Военное министерство, по инициативе Туркестанского генерал-губернатора барона К.П. фон Кауфмана и военного губернатора Семиреченской области генерал-лейтенанта Г.А. Колпаковского потребовало сохранить кроме долины Текеса еще и западную часть Илийского края, куда из Семиреченской области перекочевали несколько киргизских родов, а также взыскать с китайцев значительную контрибуцию — не менее 60 млн руб. Однако Министерство иностранных дел выступило против этих требований.

Н.К. Гирс настаивал на снижении суммы контрибуции до 5 млн руб., вполне покрывавших расходы по содержанию в крае российских войск. С его доводами согласилось и совещание под председательством военного министра, собравшееся 15 июня 1879 года, однако оно сохранило требование Г.А. Колпаковского о передаче России земель на западе Илийской долины, где располагались перевалы. Прибывший в Петербург специальный посол Китая, Чун Хоу принял все поставленные условия и 20 сентября/2 октября 1879 года подписал в Ливадии договор о возвращении Китаю оставшейся территории края [66] Воскресенский А.Д. Дипломатическая история русско-китайского Санкт-Петербургского договора 1881 года. М., 1995. С. 103, 104. . Но когда он с текстом договора вернулся в Пекин, то был арестован и предан суду.

Цинское правительство, находившееся в тот период под сильным влиянием «антииностранной партии», интересы которой выражала хунаньская группировка «милитаристов», отказалось ратифицировать договор. В Пекине считали, что ослабевшая в результате войны с Турцией Россия не пойдет на обострение отношений с Китаем. Лидер хунаньской группировки, генерал Цзо Цзунтан открыто призывал силой вернуть Илийский край [67] Фань Вэнь-лань. Новая история Китая. Т.1. 1840–1901. М., 1955. С. 332; Воскресенский А.Д . Указ. соч. С. 114–115. .

Известие об аресте Чун Хоу появилось в российских газетах 20 января/1 февраля 1880 года, среди сообщений о временном затишье на албано-черногорской границе, заметок о Чилийско-перуанской войне и беспорядках в Ирландии. Надо полагать, в правительственных кругах это событие обеспокоило поначалу только Министерство иностранных дел и азиатское отделение Главного штаба. Морское же министерство в те дни занималось преимущественно вопросом о переносе военного порта из Владивостока в залив Святой Ольги.

Данный вопрос обсуждался Морским и Военным министерствами второй год подряд. Дело было в том, что расположенный на полуострове Муравьева-Амурского Владивосток требовал значительных расходов на создание надежной обороны. В 1871 году, когда туда из Николаевска-на-Амуре переносили главную базу Сибирской флотилии, в расчет принимали только более мягкий климат, наличие строевого леса и удобство бухты Золотой Рог. Впервые серьезно задумались о необходимости укрепить новый военный порт в конце 1876 года, ввиду обострения Восточного вопроса, угрожавшего разрывом с Англией.

Первые земляные батареи были построены той же зимой на мысах Голдобина и Эгершельда. После непродолжительной дипломатической разрядки, весной 1878 года отношения с Англией вновь испортились, и строительство батарей под Владивостоком возобновилось. Однако временные сооружения быстро разрушались, и командующий войсками Восточно-Сибирского военного округа, генерал-лейтенант барон П.А. Фредерикс, предложил заменить их капитальными, вооружив исключительно нарезной артиллерией.

В январе — феврале 1879 года это предложение рассмотрела комиссия при Военном министерстве с участием представителей от Морского ведомства, под председательством генерал-лейтенанта Н.Н. Обручева, управлявшего делами Военно-ученого комитета Главного штаба. Она пришла к выводу, что для реализации Намеченного П.А. Фредериксом проекта потребуется израсходовать 3,6 млн руб. единовременно и затем по 324 тыс. руб. ежегодно [68] РГАВМФ. Ф. 410. Оп. 2, Д. 3623. Л. 29. .

Судя по журналам заседаний комиссии, входившие в ее состав адмиралы Л.А. Попов, А.А. Пещуров, О.П. Пузино, Ф.Я. Брюммер и А.Е. Кроун сочли достаточным иметь на Дальнем Востоке лишь «опорный пункт для крейсеров», на роль которого вполне могла претендовать бухта Тихая пристань в заливе Святой Ольги, вмещавшая до трех фрегатов и семи клиперов. Весомость их мнения определялась тем, что все они командовали судами и отрядами в Тихом океане, а А.Е. Крoун в 1870–1875 годах состоял в должности главного командира портов Восточного океана. Поэтому комиссия постановила, воздерживаясь от расходов на укрепление Владивостока, исследовать залив Святой Ольги и его окрестности [69] Там же. Л. 34 об — 35. . Такое решение должно было сэкономить средства Военного министерства, ведавшего береговой обороной.

22 марта 1879 года Д.А. Милютин препроводил журналы комиссии С.С. Лесовскому, заметив, что он лично не считает возможным оставить Владивосток без укреплений. К этому времени в Морском министерстве о постановлении комиссии уже знали, и генерал-адмирал приказал командировать в Приморскую область капитана 2 ранга И.Я. Чайковского, поручив ему обсудить с главным командиром портов Восточного океана, контр-адмиралом Г.Ф. Эрдманом целесообразность переноса военного порта в залив Святой Ольги, а также меры по обеспечению безопасности Приморской области в случае войны с Китаем или Японией.

B июне — октябре И.Я. Чайковский побывал на Дальнем Востоке, тщательно осмотрел окрестности Владивостока и залива Святой Ольги и пришел к заключению, что перенос порта в бухту Тихая Пристань имеет смысл. Но Г.Ф. Эрдман, придерживавшийся противоположной точки зрения, попытался обратить внимание руководства министерством на рост японского флота, решительность и энергию правительства микадо, обеспечившего себе доступ в корейские порты, расположенные вблизи российских границ. Чтобы не рисковать потерей своего престижа на Востоке в случае поражения в войне с Японией, доказывал он в своей записке, Россия должна сосредоточить на Тихом океане военно-морские силы, не уступающие японским. Разместиться они могут только во Владивостоке, с его огромной бухтой и выгодным стратегическим положением [70] Там же. Л. 72–75. .

3 января 1880 года Г.Ф. Эрдмана вызвали в Петербург для обсуждения вопроса о судьбе порта. Ему предстояло провести в дороге около двух месяцев, и к приезду адмирала И.Я. Чайковский должен был закончить отчет о командировке на Дальний Восток.

В пятницу, 1 февраля 1880 года этот объемистый документ был представлен управляющему министерством. Спокойно осмыслить его и принять взвешенное решение руководству министерства помешал очередной террористический акт «Народной Воли»: 5 февраля С.Н. Халтурин взорвал в подвале Зимнего Дворца, под столовой, мощный заряд динамита. Александра II спасла случайность — опоздание принца Александра Гессенского, заставившее отложить начало обеда в честь его приезда в Петербург. Взрыв в резиденции монарха, при котором погибли караульные лейб-гвардии Финляндского полка, произвел огромное впечатление и на общество, и на правительство. В столице были приняты чрезвычайные полицейские меры. После нескольких совещаний с виднейшими сановниками Александр II решился учредить Верховную распорядительную комиссию под председательством генерала графа М.Т. Лорис-Меликова.