Роберт Кондратенко - Морская политика России 80-х годов XIX века

А.А. Пещуров получил ее 6 октября и немедленно распорядился препроводить копии А.Г. Жомини и замещавшему Д.А. Милютина начальнику Главного штаба, генералу графу Ф.Л. Гейдену с просьбой сообщить о том, какие распоряжения последуют. Управляющий Морским министерством намеревался переговорить с Ф.Л. Гейденом и лично. Видимо, именно после этой беседы, 8 октября А.А. Пещуров телеграфировал С.С. Лесовскому, что большого десанта послать нельзя, и просил уточнить требуемую численность войск. 11 октября из Владивостока пришел ответ, что для защиты края и движения в Маньчжурию, по мнению самого адмирала и генерала М.П. Тихменева, достаточно 8000 человек.

Канцелярия Морского министерства быстро произвела расчет и пришла к выводу, что их можно перевезти на 16 пароходах, при ассигновании 250 тыс. руб. единовременно, а затем по 890 тыс. руб. в месяц. Сумма была достаточно велика, к тому же существовало сомнение в том, пропустят ли державы, прежде всего Англия, транспорты с войсками через Босфор и Суэцкий канал. В случае войны с Китаем следовать к месту назначения им пришлось бы в составе конвоя, для сопровождения которого у министерства не хватало свободных судов, о чем А.А. Пещуров и сообщил Ф.Л. Гейдену 15 октября [134] РГАВМФ. Ф. 410. Оп. 2. Д. 3680. Л. З, 3 об. .

Однако 21 октября Ф.Л. Гейден уточнил, что восьмитысячный отряд нужен только для усиления обороны Владивостока, для похода же на Пекин сверх того необходим корпус в 25 тыс. человек при 100 орудиях, о котором шла речь в письме от 11 августа. В результате чиновникам канцелярии пришлось подсчитывать, во что обойдется доставка такого корпуса. Разумеется, цифры оказались очень высокими: для его перевозки требовалось не менее 50 пароходов, а ожидавшийся общий расход превысил 3,5 млн руб., тогда как ассигнование на заграничное плавание военных судов в 1880 году составляло всего 2,6 млн руб. Такие условия делали экспедицию весьма разорительной для обоих министерств.

Одновременно с вопросом о подкреплениях С.С. Лесовский попытался решить и другой, не менее важный вопрос — о позиции, которую займет Япония в случае вооруженного столкновения России с Китаем. Как отмечалось выше, адмирал еще в сентябре, сразу после прибытия в Нагасаки, интересовался возможностью зимовки судов эскадры в японских портах. 12 октября в Главном Адмиралтействе получили его телеграмму: «Условия нейтралитета Японии чрезвычайно важны, g мое присутствие в Токио может, по мнению Струве, дать этому вопросу желаемое решение. Полагаете ли Вы, что до разрыва я успею сходить в Токио и возвратиться сюда к эскадре?» [135] РГАВМФ. Ф. 410. Оп. 2. Д. 4072. Л. 33. .

С.С. Лесовский собирался договориться с японцами о снабжении кораблей углем и продовольствием, а также о ремонте их во время войны. А.А. Пещуров переадресовал вопрос адмирала А.Г. Жомини, а тот доложил о нем императору. Именно в те дни Министерство иностранных дел прилагало усилия к тому, чтобы сломить упрямство Цзена, при поддержке английского посольства настаивавшего на полном аннулировании Ливадийского договора. 14 октября А.Г. Жомини предписал А.И. Кояндеру объяснить китайским министрам, что занятая Цзеном позиция делает переговоры немыслимыми, и что Пекин должен пойти на уступки [136] РГАВМФ. Ф. 536. Оп. 1. Д. 50, Л. 72. . Видимо, предполагая скорый разрыв, либо попросту не желая раздражать китайцев, Александр II запретил визит С.С. Лесовского в Японию [137] Там же. Л. 74; Ф. 410. Оп. 2. Д. 4072, Л. 35. .

Надо сказать, что основания для опасений были достаточными: обстановка на границе становилась все тревожнее. Командующий войсками Восточно-Сибирского военного округа, генерал-лейтенант Д.Г. Анучин доносил из Иркутска об участившихся случаях порчи телеграфных линий маньчжурами, жившими на российской территории, о строительстве китайцами «военных джонок» на реке Сунгари, продолжавшемся сосредоточении цинских войск в Айгуне и других населенных пунктах [138] РГАВМФ. Ф. 410. Оп. 2. Д. 4072. Л. 57, 58. .

Пожалуй, со времени осады Албазина не возникало столь серьезной и требовавшей ответных мер угрозы дальневосточным владениям России. В письме А.А. Пещурову от 24 октября 1880 года начальник Главного штаба отмечал: «Даже и в том случае, если бы удалось ныне избегнуть немедленного разрыва, мы будем иметь и на будущее время такого соседа, которым уже нельзя будет пренебрегать как прежде» [139] Там же. Л. 65. .

В связи с этим Ф.Л. Гейден считал необходимым укрепить оборону Владивостока настолько, чтобы она не нуждалась в содействии сильной эскадры. Одновременно Военное министерство возбудило вопрос об особых канонерских лодках для Амура [140] Там же. Л. 56. .

Правда, достигнув к концу октября значительной остроты, вооруженное противостояние России и Китая так и не переросло в войну. Анализируя дипломатические документы, А.Д. Воскресенский пришел к выводу, что в переговорах с китайским уполномоченным, зашедших было в тупик к 21 октября, благодаря смягчению позиции российской стороной уже 24 октября наступил перелом [141] Воскресенский А.Д. Указ. соч. С. 203. .

Надо полагать, этому способствовало осознание Петербургом рискованности и разорительности военного решения в сложившейся обстановке. Но едва ли обе стороны сразу уловили начинавшиеся подвижки. В частности, А.Г. Жомини 25 октября сообщил во Владивосток: «Получили приказание тянуть переговоры до января, тогда решится война или мир. Если военные действия будут неизбежны, они могут начаться только в мае» [142] РГАВМФ. Ф. 536. Оп. 1. Д. 50. Л. 81. .

Достоверно состоявшуюся перемену подтверждает другая телеграмма А.Г. Жомини, поступившая к С.С. Лесовскому через К.В. Струве, передавшего ее из Токио 11/23 ноября: Переговоры с Цзеном возобновлены, причем с нашей стороны сделаны уступки, взамен обязательства китайцев ратифицировать договор и уплатить нам военные расходы. Есть надежда на соглашение, если китайцы примут последнее наше требование» [143] Там же. Л. 93. .

С.С. Лесовский, из-за раннего похолодания еще 28 октября запросивший у Петербурга разрешения на зимовку эскадры в портах Японии, и получивший его 4 ноября, а через пять дней — согласие на посещение Иедо, откладывал выход до последней возможности, опасаясь разрыва с Китаем [144] РГАВМФ Ф. 410. Оп. 2. Д. 4072. Л. 80, 83–86. .

Теперь же адмирал приказал всем кораблям следовать в Нагасаки и Иокогаму и первым ушел 13 ноября на «Европе» из Владивостока. А утром следующего дня, в штормовом море, обрушившаяся на палубу крейсера волна ударила С.С. Лесовского о кнехт, переломив ему правую ногу, в результате чего начальник морских сил надолго выбыл из строя, отложив свои прежние планы.

Тем временем в Петербурге все больше осваивались с мыслью об уступках Китаю. Как указывалось выше, в пользу такого решения говорило и финансовое положение России, и относительная слабость войск на Дальнем Востоке, и необходимость уделять внимание Ахалтекинской экспедиции генерала М.Д. Скобелева, а также стремление сохранить спокойствие на границах своих среднеазиатских владений с Китаем и Афганистаном. 30 ноября состоялось заседание Особого совещания под председательством Д.А. Милютина, на котором, по настоянию министра иностранных дел и нового главы финансового ведомства, А.А. Абазы, было принято решение возвратить Китаю долину реки Текес и не требовать изменений в правилах торговли. Но участники совещания не желали отказываться от тех статей Ливадийского договора, которыми предусматривалось учреждение российского консульства в городе Урумчи и разрешалось плавание по реке Сунгари, что имело как военное значение — для знакомства с водной коммуникацией, ведущей в глубь территории Маньчжурии, так и экономическое — позволяя посредничать во внешней торговле последней, и даже политическое, ибо зависимость в торговле могла сделать Пекин более покладистым в отношениях с Петербургом.