Сборник статей - Прогулки по Москве

Зато первое настоящее предложение было действительно настоящим: реконструкция Московского Кремля.

Когда я впервые прочитала об этом, самым мягким из нахлынувших чувств было недоумение. Кремль всегда был и остается чем-то незыблемым, всегда существовавшим, и любая попытка нарушить его целостность воспринимается почти как святотатство. К баженовскому проекту можно относится по-разному, но от него захватывает дух: это не просто дворец или комплекс построек. Баженов так не умеет. Его кипучий, щедрый гений стремится соединить и французский классицизм, и барокко, и столь дорогое его сердцу древнерусское зодчество. Впрочем, разговор о стилях применительно к Баженову неуместен. Как любого большого мастера, его нельзя втиснуть в рамки. Его Кремль – это дворец-город, дворец-мир, связывающий все постройки в единый архитектурный массив, одновременно и объединяя его с городом, и выделяя, возвышая.

Восемь лет напряженной работы. «Архитекторская команда», созданная и воспитанная им. Перевод книг по архитектуре – Витрувий, Перро… Уникальный макет постройки, во дворе которого могло разгуливать несколько человек.

3-й кавалерский корпус

Фигурный мост

Терновая арка

Каждая деталь выверена и отточена, утверждены все проекты, торжественно, при огромном стечении народу, заложен первый камень, написаны оды, строительство началось…

Осенью 1775 года пришел императорский приказ: все работы прекратить, рвы засыпать, фундамент разобрать, разрушенные стены и башню восстановить.

Почти сразу же Баженов получает новое задание – построить в Москве на Ходынском поле увеселительные сооружения для празднования в честь победы над Турцией. Задание было с блеском выполнено. Представленные деревянные постройки, рассчитанные на двухнедельное существование, но отделанные со всем тщанием, поразили всех.

А потом было Царицыно.

Бывало ли так у тебя, читатель, что, знакомясь с биографией какого-то великого человека, ты настолько живо представляешь все его жизненные перипетии, взлеты и падения, радости и неудачи, что он перестает быть абстрактно и общепризнанно великим, сходит с пьедестала, на который возвели его благодарные потомки, и становится твоим другом и советчиком, к которому не стыдно обратиться в трудную минуту?

Когда читаешь о Баженове, довольно скоро перестаешь верить: его биография больше похожа на роман, только автор слегка перегнул палку. На долю одного человека не выпадает так много катастроф, крушений, разочарований и боли. Слишком велик контраст между грандиозностью замыслов – и изнуряющей борьбой за их воплощение, между широтой творческого размаха – и неудачами личной судьбы. Впрочем, встречали мы это в русской культуре не раз. Даже слово такое придумали – «нереализованность». И очень любим его употреблять, к месту и не к месту. Вот про Баженова – не к месту.

Каждая часть отражает целое. «Что вверху, то и внизу», – гласит герметическая мудрость. Вполне возможно, что Баженов, член масонской ложи, знал ее. А впрочем, он был Художником – высшая форма откровения. Во всяком случае, той задаче, которую он перед собой ставил и о которой мы можем только догадываться, подчинено в Царицыно все – и ансамбль в целом, и каждое из зданий, и все элементы декора. Конечно, их стремятся трактовать. Но, говорят, у каждой тайны семь вуалей, мы же можем открыть одну-две, не больше.

Оставим царицынскую тайну Тайной, но не забудем о ней. Может быть, в следующий наш приход сюда мы как-то по-другому взглянем на мир, удивимся – и изменимся…

Ну разве Баженов – неудачник?

Верите ли вы, что коренной москвич, не выезжая из города, может по утрам просыпаться от петушиного крика, на завтрак пить теплое козье молоко, а зелень выращивать под окошком на своем огороде? Нет? А зря! Есть такое удивительное место в пределах кольцевой автодороги, и до центра города от него 40 минут общественным транспортом. Зовется оно селом Троице-Лыковым. И никто не думает его сносить – наоборот, охраняют и оберегают.

Я впервые попала туда 20 лет назад, с удивлением обнаружив, что перенестись из городской суматохи в сельскую тишь можно за пять минут обыкновенным рейсовым автобусом от метро «Щукинская». Среди множества построек помню домик с чудной затейливой резьбой, а на небольшой поляне – задумчивый бюст Ленина; главным же украшением усадьбы была старинная церковь, золотая главка которой возвышалась над деревьями и еще издали притягивала взгляд.

Много позже познакомилась я с историей этого места. Когда-то Василий Шуйский за верную службу отдал село в дар боярину Борису Лыкову. Он и поставил здесь первую деревянную церковь Живоначальной Троицы. И по сю пору в названии села живут и имя боярина Лыкова, и построенный им храм.

Каменный храм св. Троицы «под колоколы», стоящий сейчас на высоком берегу, поставили в XVII в. князья Нарышкины. А строил его известный зодчий того времени – Яков Бухвостов. От этой церкви и церкви Покрова в Филях пошел новый стиль – московское, или нарышкинское, барокко, поскольку такие нарядные многоярусные церкви впервые строились по заказу семьи князей Нарышкиных в их родовых имениях. Но одну из этих двух жемчужин – церковь Покрова в Филях – знают все, а вторую – церковь Троицы в Троице-Лыкове – мало кто знает. По преданию, камень в основание храма заложил сам Петр I в знак уважения к своему дяде, стольнику Мартемьяну Кирилловичу Нарышкину. Об архитектурном совершенстве храма много писали, им восхищались. Белоснежная церковь с золочеными ажурными крестами была так прекрасна, что сравнивали ее с невестой, одетой в кружевной наряд и золотой кокошник, любующейся на свое отражение в водах Москвы-реки, поэтому храм еще называли «Белым лебедем». Двадцать лет назад я еще этого не знала, но к храму неодолимо тянуло, хотелось постоять рядом, пройтись по гульбищу, приложить ладони к старой кладке. Потемнели за века белоснежные одежды храма, и давно уже ждет он реставрации, но притягивает по-прежнему, напоминая о былых величавых временах.