Ицхак Арад - Партизан: от долины смерти до горы Сион, 1939–1948

Несколько дней я находился в городе. Там собралось около тысячи евреев, включая шесть сотен партизан, вернувшихся из лесов Нарочь и Рудники. Среди остальных были те, кто сумел бежать из трудовых лагерей Вильно до того, как немцы уничтожили лагерников за десять дней до освобождения города. Были также десятки людей, которым удалось скрываться долгие месяцы и удостоиться радости видеть убегающих немцев. Я шатался долгими часами по городу, который в прошлом назывался "Литовским Иерусалимом". На территории бывшего гетто много домов уцелело, но место было пусто. В некоторых домах проживали местные жители. От синагоги "гаона из Вильно" и других синагог, составлявших гордость евреев города, остались одни руины.

Я вернулся в Свинцян. В городок стали возвращаться евреи, которые спаслись. Часть пришла из партизанских отрядов, другие вернулись из убежищ у крестьян, которые их прятали. Некоторые приехали из Советского Союза, когда узнали, что Свинцян освобожден. Так в городке собрались десятки спасшихся евреев, в большинстве одиночки. Детей не было.

Встреча с бывшими нашими соседями была весьма болезненной. Большинство местного населения относилось к нам враждебно, пытаясь это скрыть. Первый вопрос в любом месте был: "Как это вы остались в живых?" Это спрашивали не из любопытства. В голосах их слышалось огорчение тем, что мы остались живыми. Для многих из них мы были живыми свидетелями их неподдельной радости, с которой они встречали немцев. Мы видели их стоящими по сторонам дороги и надсмехавшимися над нами, когда нас депортировали в Полигон. У части из этих людей было имущество, награбленное из еврейских домов или оставленное им евреями во время депортации. Другие обосновались в домах евреев, и боялись, что оставшиеся в живых евреи заставят их выселиться. На этой почве вспыхивали скандалы и столкновения. Евреи, спасшиеся от гибели, лишенные всего, требовали вернуть им их вещи, и то, что принадлежало членам их семей. Жители возвращать не хотели. Возникла проблема с детьми некоторых евреев, которые были переданы младенцами знакомым христианам во время депортации в Полигон или перед ликвидацией гетто. Мы делали большие усилия, чтобы вернуть детей в еврейские семьи. Священник в своих проповедях требовал не отдавать детей, а растить их христианами. Многое сделал в этом деле мой товарищ Сендер Краский, солдат советской армии, вернувшийся в Свинцян, после того, как вылечился от ранения. Он рассказал мне обо всем, что с ним произошло с момента, когда он бежал в Советский Союз во время вторжения немцев. После месяцев скитаний по дорогам, он добрался до города Горького на Волге, восточнее Москвы. Добравшихся туда беженцев, среди которых был и Сендер и другие из Свинцяна, послали на работу в колхозы. С приближением немцев к Москве, осенью 1941, Сендер был мобилизован в трудовую армию и занимался строительством оборонительных сооружений на подступах к Москве. Зимой работа его завершилась, и он уехал на юг, в Казахстан. Когда было опубликовано сообщение о создании литовской дивизии в рамках советской армии, он мобилизовался туда вместе с десятками евреев из Свинцяна. Но Сендера в дивизию не взяли, так как ему еще не исполнилось восемнадцати лет. В армию он сумел попасть лишь в конце 1943, в отделение дивизионной разведки. Он воевал на Лениградском, финском, эстонском и литовском фронтах, участвовал в освобождении концентрационного лагеря "Кайзервальд" около Риги, и там встретил некоторых, спасавшихся в в канализационных колодцах, от которых впервые узнал о массовых уничтожениях евреев. Сендер был трижды ранен, и последний раз тяжело в разведке боем, потерял глаз. Более 35 парней из Свинцяна и округи погибло на фронтах, десятки были ранены и остались инвалидами. Еврейская молодежь из моего и других городков мужественно сражалась на фронте, и могилы их разбросаны по территории Советского Союза.

Оставшиеся в живых евреи, собравшиеся в городе, стали как бы единой семьей, помогали друг другу, и все свободное время проводили вместе. Нас было мало, одна комната была достаточной, чтобы вместить всех "евреев Свинцяна". Те, кто вернулся из Советского Союза, рассказывали, что и там, и на фронте, натыкались на многие случаи антисемитизма. Нацистская пропаганда сделала свое дело в районах, оккупированных нацистами, и даже там, где их не было. Вернувшись в города, освобожденные от нацистов, такие, как Киев, Одесса, евреи наткнулись на сильный антисемитизм. Война, в которой они участвовали и пролили столько крови, не привела к ослаблению антисемитизма или его исчезновению, а, наоборот, усилила его.

С приближением полного и окончательного разгрома нацистской Германии, нас все чаще посещали мысли о нашем будущем. Мы ясно видели, что день победы не будет нашим праздником. Наш мир был начисто уничтожен, и даже день победы не сможет восстановить заново жизнь, которая была разрушена до основания, отменить вражду против нас и наше одиночество. Пока мы сражались, единственной нашей целью было победить Германию. Мы не думали о завтрашнем дне, после ее падения. Но когда ее существованию оставались считанные дни, нам начало не давать покоя наше будущее. У меня же колебаний не было: после падения Германии мой путь пролегает в страну Израиля! Я не знал, как это осуществить, но мне было ясно: что бы ни было, я доберусь туда. Планы эти я держал в секрете, ибо советский режим жестоко наказывал за сионистские идеи и деяния. Несмотря на все это, я сказал в одной из бесед о нашем будущем после войны: "Здесь, на руинах, когда вокруг свирепствует против нас вражда, мы не построим заново наши дома. В тот день, когда Германия будет побеждена и закончится война, нам следует уезжать в страну Израиля. Только там мы сможем жить, как евреи и заново строить наше будущее". Молчание воцарилось в комнате, где некоторые из присутствующих были коммунистами, далекими от идеи страны Израиля. Молчание это говорило о том, что, может быть, я ошибся, выразившись столь откровенно, но сказанного не вернешь. Мои слова удивили слушателей. В продолжение беседы они согласились со мной. Трагические события, случившиеся с нами, отмели идеи прошлого. И главным уроком этих событий было то, что мы не можем полагаться на милость народов, в среде которых мы жили.

Мы ждали дня победы — но война продолжалась.

Соединение «Вильнюс» взяло власть над Свинцяном и его окрестностями, и всю ответственность за безопасность округа. Афибала, бывший до войны секретарем районного комитета коммунистической партии и продолжавший им быть все время нашего пребывания в лесах, по сути, держал в своих руках все прерогативы власти в районе Свинцяна. Он и другие из людей «Вильнюса» начали создавать учреждения советской власти и вводить их в действие. До прихода частей Н.К.В.Д. и милиции, мы выполняли их функции, патрулировали в округе и разыскивали тех, кто сотрудничал с немцами и в большинстве своем участвовал в расстрелах евреев. Вели бои с группами немецких солдат, которые не сдались и пытались прорваться на запад, к новой линии фронта, проходящей в западной части Литвы, в 250 километрах от нашего района. Немцы сконцентрировали там войска и начали контрнаступление, чтобы воспрепятствовать выходу советской армии к берегам Балтийского моря, ибо это отрезало их войска, находящиеся на территории Латвии и Эстонии. В этих столкновениях погиб наш товарищ из подпольной группы Свинцяна Израиль Вольфсон.