Шаран Ньюман - Подлинная история тамплиеров

Первых храмовников и Бернара сильнейшим образом связывала общая принадлежность к миру нетитулованной родовой знати. Мужчины их круга обычно состояли на военной службе у своих сюзеренов. Они не отличались хорошим образованием: умели читать по-французски, но не знали латыни. При этом многие чувствовали неудовлетворенность той ролью, которую им приходилось играть в обществе. Церковь посылала им противоречивые сигналы: с одной стороны, запрещала убивать других христиан, с другой — чтила рыцарей как защитников слабых. К тому же литература того времени превозносила доблестных воинов, которым сопутствует удача. Рыцари знали, что успех в ратном деле служит ключом для продвижения в обществе.

Все это казалось справедливым для земной жизни — но тогда как быть с жизнью вечной?

Бернар понимал, что, как бы он этого ни хотел, все мужчины не станут монахами. А вот рыцарский орден, члены которого сражаются за Христа, может приблизиться к такому идеалу. Не исключено, что именно граф Гуго натолкнул Балдвина II, короля Иерусалима, на мысль, что тамплиерам следует обратиться к Бернару, чтобы тот, в свою очередь, убедил папу Иннокентия II [24] Иннокентий II вступил на папский престол в 1130 г., то есть после собора в Труа, на котором Орден тамплиеров получил признание. Поэтому это предположение автора представляется сомнительным. — Прим. перев. и высшую знать Европы в необходимости поддержать новый орден.

Бернар, если за что-то брался, никогда не останавливался на полпути. В 1129 году он присутствовал на соборе в Труа, где и состоялось официальное признание тамплиеров. Но еще до этого события он со свойственной ему страстностью выступил в защиту тамплиеров в своем сочинении «Похвала новому рыцарству» [25] Впрочем, точная дата написания «Похвалы новому рыцарству» неизвестна, оно могло быть написано в любое время между 1125 и 1130 годом. .

Сочинение это написано в форме послания Гуго де Пейну в ответ на его просьбу выступить с проповедью перед членами ордена. Оно вызывает некоторое замешательство у ученых: Бернар пишет подобно римскому военачальнику, который посылает своих центурионов на битву с варварами.

Вначале Бернар сравнивает рыцарей Храма с обычными, светскими рыцарями. Обычный рыцарь сражается и убивает ради собственного блага и славы. Он одевается как щеголь, носит длинные локоны и остроносые туфли, рукава модных одежд влачатся за ним, и сам он украшен золотом и каменьями. Бернар противопоставляет все это простому и удобному одеянию тамплиеров. Пышность одежды осуждается в обоих вариантах (на французском языке и на латыни) уставаордена, в чем можно усмотреть определенное влияние Бернара.

Но рассуждениями об одеянии Бернар еще только разогревается. Он идет дальше идеи крестоносцев о том, что сражение за Господа есть занятие, заслуживающее похвалы. Несколько раз в своем послании Бернар утверждает, что убийство врагов Господа — дело благое и смерть в битве с противниками христианской веры служит безусловным пропуском в рай. «Ибо смерть за Христа не есть грех, убиваешь ли ты или погибаешь сам, но добродетель великая и славная, — говорит Бернар и добавляет: — Если он убивает злодея, то не человекоубийство совершает, а, если можно так сказать, злоубийство» [26] Bernard of Clairvaux, «Exhortatio ad Milites Templi», Sancti Bernardi Abbatis Clarae-Vallensis, Opera Omnia Vol. I (Paris: Mabillion, 1839). Caput III 4, cols. 1256–1257. .

Мы видим здесь не только классический пример превращения врага в нечто нечеловеческое — Бернар еще высказывается и в том смысле, что смерть в бою открывает прямой путь в Царство небесное. «Если блаженны те, кто умирает во Господе, то насколько более велики те, кто умирает за Него?» [27] Bernard of Clairvaux, Caput I 1, col. 1255. Даже те, кто совершил тяжелейшие преступления, могут обрести спасение — «нечестивцы, грабители святынь, насильники, убийцы, клятвопреступники и прелюбодеи». Бернар добавляет, что вступление в ряды тамплиеров — дело для всех выгодное. Европа будет рада избавиться от подобных людей, а защитники Святой земли с радостью их примут. [28] Там же, Caput V 10, col. 1262.

Вряд ли из этих слов можно составить лестное мнение о той среде, из которой производился набор в Орден рыцарей Храма.

Воздав хвалу образу жизни и целям рыцарей, Бернар затем приглашает читателя в путешествие по главным святыням, посещаемым паломниками, среди которых Храм Соломона, Вифлеем, Назарет, Масличная гора, Иосафатская долина, Иордан, Голгофа, Гроб Господень и Вифания.

Итак, монах уверяет рыцарей, что убийство язычников не только позволительное, но и благое дело. Правда, в одном месте своего послания Бернар счел нужным умерить свой пыл — он замечает, что неверных не следует уничтожать, если под рукой имеется какой-нибудь другой способ предотвратить их нападения на паломников, однако все же будет лучше, если погибнет язычник, чем христианин [29] Там же, Caput II 4, col. 1257. .

Нет сомнения, что «Похвала новому рыцарству» вполне соответствует традициям крестоносцев. Еще за триста лет до Первого крестового похода Карл Великий завоевывал земли саксов под предлогом «обращения» язычников. Но Бернар не упоминает о возможности убеждения, когда ведет речь о сарацинах. Он недвусмысленно восхваляет их уничтожение.

Неужели это послание было призвано подбодрить храмовников, придать им твердости? Может быть, рыцари не были уверены в справедливости своего дела? Или слова Бернара предназначались для всего христианского мира, в том числе для тех, в ком сочетание рыцаря и монаха в одном лице вызывало тревогу? Бернар свидетельствует, что сочинил «Похвалу новому рыцарству» по настоянию Гуго де Пейна. Но кому же оно было адресовано на самом деле?

Не вызывает сомнений, что таким образом Бернар пытался обеспечить благожелательное отношение к ордену в Европе. Его сочинение очень напоминает призыв к вступлению в ряды рыцарей Храма. Сначала Бернар подчеркивает, насколько тамплиеры благороднее тех хлыщей, которые шатаются от замка к замку и причиняют кучу хлопот. Затем он сообщает, что Орден рыцарей Храма способен наставить на путь истинный даже отъявленных преступников — причем делает это вдали от Европы. И наконец, проводит читателя по местам паломничества, которых сам никогда не видел, но которые хорошо знакомы храмовникам. Так, он напоминает о том, почему рыцари-монахи столь необходимы. Ведь не хочет же христианский мир, чтобы библейские святыни оставались в руках язычников?

Зададим теперь себе вопрос: почему было важно, чтобы подобное обращение исходило от аббата Бернара? Почему бы с ним не выступить папе или хотя бы архиепископу?

Один из ответов на этот вопрос заключается в том, что с 1120 по 1147 год Бернар, настоятель монастыря Клерво, был, пожалуй, самым влиятельным человеком в христианском мире. Неистощимая страсть, с которой он некогда убедил своих друзей и родственников оставить мирскую жизнь ради строгого монашеского устава, теперь была обращена Бернаром на всю Европу. Он писал много и никогда не смягчал слов. К его советам прислушивались многие правители, он распекал других аббатов за отсутствие строгости и своими речами заставлял беспутных парижских школяров покидать очаги разврата и принимать монашество.