Дмитрий Зубов - Воздушная битва за город на Неве. Защитники Ленинграда против асов люфтваффе. 1941–1944 гг.

– Вася, вперед! Атакуй, прикрою.

Я рассчитывал, что у него еще есть боезапас, но Захаров, не отвечая, продолжал лететь в левом пеленге. В этот момент нас атаковали сверху два Ме-109Ф. Я положил самолет на крыло в глубокое скольжение, и очереди первого «мессера», задев правую плоскость, прошли мимо. Уходить из-под огня второго «мессера» было поздно. Он решительно шел на сближение, рассчитывая завершить атаку с полусотни метров. Вася оказался правее и чуть ниже его, отсечь огнем не успевал, да и патронов, наверное, уже не было. И тогда он принял единственно верное решение: рванул своего «ишачка» вверх влево, и огненный шар на месте двух истребителей, как взрыв большого фугаса, сверкнул в голубом небе над Ладогой.

Так, спасая командира, отдал свою жизнь бесстрашный летчик Василий Никанорович Захаров. Не стало юного боевого друга, с которым два месяца летали мы крыло в крыло» [142].

Голубев описывает произошедшее так, словно видел все это со стороны. А ведь он был ведущим, то есть находился впереди Захарова, да и к тому же под атакой «Мессершмитта». Вряд ли у него было много времени смотреть назад, чтобы подробно следить за действиями ведомого. А радиосвязи между ними не было, о чем пишет и сам Голубев.

И снова взгляд с другой стороны дает совсем иную картину событий. Как уже говорилось выше, JG54 не имела тогда потерь, то есть Захаров не протаранил никакого немецкого истребителя. Откуда же тогда взялся взрыв, упоминавшийся Голубевым? Вот что затем вспоминал об этом бое Ханнес Траутлофт: «Я атаковал три И-16, которые преследовали Ju-88. Я поймал одну «крысу» в свой прицел, но она исхитрилась уйти из-под моего огня резким разворотом, а я из-за своей высокой скорости не смог последовать за ней. Неожиданно я увидел трассеры, промелькнувшие мимо моей кабины» [143]. Это, вероятно, была очередь, выпущенная сержантом Захаровым. Но последний уже через секунду сам стал мишенью для ведомого командира JG54. Получив практически в упор несколько прямых попаданий 20-мм снарядов, И-16 взорвался в воздухе. Вот этот взрыв, возможно, и имел в виду Голубев.

Однако пора вернуться к собственно налету. Около 10:00 первые группы бомбардировщиков достигли порта Кобоны, где никаких мер по рассредоточению кораблей принять не успели. За их приближением наблюдали командующий Ладожской флотилией капитан 1-го ранга Чероков и приехавший с инспекцией сам командующий Балтфлотом вице-адмирал Трибуц. Потом Чероков вспоминал: «Вскоре мы увидели бомбардировщики и истребители. Они подходили к Кобоне с юга, юго-запада и запада группами от 12 до 24 самолетов. Навстречу им взлетели наши «ястребки». Но их было мало. Открыли огонь зенитчики» [144].

В порту и на рейде начали с грохотом рваться первые бомбы. Основной удар пришелся по стоянке канонерских лодок. Немцы добились прямого попадания в канонерку «Бира». Мощный взрыв разрушил всю ее носовую часть вместе с ходовой рубкой. Погибли 14 моряков, еще 37 членов экипажа получили ранения, в том числе командир канонерки капитан-лейтенант А.И. Дудник. Вскоре корабль уткнулся кормой в мель и полузатонул на мелководье.

«28 мая 1942 г. Ночью пришли в Кобону, – писал в дневнике командир дивизиона канонерских лодок капитан 1-го ранга Н.Ю. Озаровский. – Около 9 часов 30 минут канонерские лодки «Нора» и «Бира», входившие в соединение, которым я командовал, встали по обе стороны одного из пирсов в ожидании продовольственных грузов и войск для переброски на западный берег. «Селемджа» и «Бурея» дымили на рейде… Неожиданно налетели вражеские самолеты и начали бомбить порт. Корабли открыли огонь. Первые бомбы упали правее канонерской лодки «Нора». Одна бомба упала на пирс. «Нора» дала задний ход и быстро отошла на рейд. Ее окружали столбы всплесков и дымов разрывов… Завыли стабилизаторы очередной серии бомб. Что-то ударило меня по ноге. Путь преградил взрыв, разворотивший пристань… В это время бомба попала в левый шкафут «Биры» впереди мостика… На полубаке стреляли зенитные орудия. Командир зенитной батареи лейтенант Попов с окровавленным лицом громко и энергично командовал… Фашистские самолеты Ю-88 делали новый заход на корабли, пирсы и склады на берегу. Они сбрасывали бомбы с пикирования или с горизонтального полета на высоте 200–300 метров…» [145]

На канонерскую лодку «Нора» один за другим спикировали 13 бомбардировщиков. В результате многочисленных взрывов вблизи от корабля в его корпусе и надстройках образовалось около 170 пробоин, были повреждены орудия и механизмы, в котельном отделении возник пожар. 30 членов экипажа получили ранения. Немедленно началась борьба за живучесть. Матросы заделывали пластырями пробоины, помпами откачивали воду. Группа машинистов во главе с механиком корабля инженер-капитаном В.Г. Пыряловым сумели потушить огонь. Пострадала и канонерка «Селемджа» – на ней осколками ранило двух матросов.

Надо отметить, что потопить канонерки, переоборудованные из германских грунтовозных шаланд, было делом нелегким, даже добившись прямых попаданий. Дело в том, что сами немцы, не догадываясь о будущем предназначении судов, сделали их почти непотопляемыми, с огромным запасом прочности. По бортам вокруг саморазгружающегося трюма находились воздушные отсеки, разделенные водонепроницаемыми переборками. Для обеспечения жесткости трюм и отсеки соединялись продольными и поперечными балками, причем как цельнолитыми, так и пустотелыми. Для уничтожения подобной цели нужно было попасть в нее хотя бы тремя 250-кг или 500-кг фугасными бомбами либо одной бомбой более крупного калибра.

В общей сложности в ходе налета утром 28 мая немецкие самолеты сбросили на порт Кобоны около 300 фугасных бомб всех калибров. Взрывами были разрушены два пирса, склады и линии связи. Помимо канонерок, сильные повреждения получили еще несколько буксиров и барж. На железнодорожных путях сгорели семь вагонов с продовольствием и восемь вагонов с боеприпасами, были разбиты два штабеля мешков с мукой и крупой.

В момент начала налета в порту Кобоны как раз закончилась выгрузка большой партии эвакуированных из Ленинграда. Одновременно шла погрузка продовольствия, готовились к посадке солдаты. И все это сосредоточилось на небольшом пятачке – прибрежной косе и причалах. Места было так мало, что временами возникала давка и неразбериха, никакой организации людскими потоками не было. Когда началась стрельба зениток, а в небе послышался гул самолетов, на косе началась жуткая паника. Люди, буквально затаптывая друг друга, начали пробираться дальше на берег, многие падали, оттеснялись в воду. Вскоре появились первые самолеты. Жительница Кобоны Антонина Горбачева вспоминала: «И снова они что хотели, то и делали: бреющим полетом бомбили, обстреливали… Наши зенитки сопротивлялись, но их было очень мало. Ничего не могли поделать… погибли тысячи людей» [146].