Дмитрий Зубов - Воздушная битва за город на Неве. Защитники Ленинграда против асов люфтваффе. 1941–1944 гг.

Вечер 28 мая над Финским заливом выдался ясным и безветренным. На море был штиль, лишь мелкие волны тихо накатывались на изрешеченные осколками пирсы и причальные стенки Кронштадта. База была уже не той, что год назад. Все крупные корабли давно ушли в Ленинград, и на рейдах стояли только тральщики, минные заградители, «морские охотники», сторожевики и торпедные катера. Теперь они вели свою малую войну среди шхер и островков Финского залива. Лишь обшарпанные подводные лодки напоминали о былой мощи Балтийского флота. Да и тех осталось немного. К этому времени от взрывов мин, ударов авиации и по иным причинам погибли 27 субмарин, то есть почти половина от имевшихся в начале войны. Своеобразным «украшением» базы надолго стал обрубок линкора «Марат», остававшийся на том самом месте, где его поразил Ханс Ульрих Рудель 23 сентября прошлого года. В порту и городе виднелось множество разрушенных и обгоревших зданий, но символ Кронштадта – Морской собор – по-прежнему выделялся своей серой громадой.

Уже ночью во всех подразделениях дивизии ПВО Кронштадтского морского оборонительного района (КМОР) во главе с подполковником Д.З. Осипчуком, ранее командовавшим 6-м ЗенАП, раздался сигнал «воздушная тревога». Операторы РЛС РУС-2, расположенной на замаскированной позиции на форте «Шанц» в западной части острова, засекли групповую цель, идущую курсом на базу. Все части были приведены в боевую готовность. Приближавшиеся белые ночи, как ни странно, только затрудняли действия пэвэошников. Дело было в том, что поиск самолетов и наводка орудий с помощью оптики осложнялись недостаточной освещенностью, а лучи прожекторов рассеивались в полусумраке. Так что в окулярах биноклей виднелись лишь смутные очертания. Тем не менее пушки 1-го и 49-го ЗенАП, а также береговых батарей открыли огонь. Затем начали стрелять и зенитки кораблей, стоявших на рейдах.

Первые самолеты появились со стороны Финляндии, огибая Кронштадт с запада. «Хейнкели» шли на высоте 800—1200 метров парами и поодиночке с интервалом 1–2 минуты. Вскоре от их фюзеляжей стали отделяться черные цилиндры, опускавшиеся на парашютах в воду. Стало очевидно, что немцы решили заминировать акваторию залива в районе Северных фортов с целью блокировать имевшийся там Северный запасной фарватер. При этом часть мин сбрасывалась без парашютов с бреющего полета. «Адские машины» были снабжены прибором инерционного действия, служившим для самоуничтожения в случае падения мины на сушу или мелководье. Взрыв должен был произойти через 22 секунды после удара о твердую поверхность.

Тем временем на КП дивизии ПВО поступали данные о воздушной обстановке. Одни батареи докладывали об открытии стрельбы, другие – о падении мин, третьи – о переносе огня с одной цели на другую. С командного пункта 71-го ИАП сообщили о подъеме в воздух истребителей. Отдельные посты сообщали о выброске вражеского десанта, принимая опускающиеся на парашютах цилиндрические бомбы за парашютистов. За падением каждого такого «десантника» на землю следовал страшный взрыв, что на первых порах очень удивляло зенитчиков. Один из громадных кусков металла, являвшийся фрагментом донной мины, со зловещим жужжанием пролетел вблизи наблюдательной вышки на КП дивизии и упал в болото, к счастью никого не задев [153].

Вскоре немецкие самолеты улетели, а в штабах начался «разбор полетов». Посты ВНОС отчитались, что в районе Кронштадта прошел 21 самолет, а штабы зенитных артполков заявили о четырех сбитых машинах. Узнав о сбросе мин, командование Балтфлота сразу же приостановило выход в море всех подводных лодок. Так что операция «Лягушачья икра» принесла определенный эффект уже на самой начальной стадии.

Для детального анализа действий противовоздушной обороны утром 29 мая было срочно созвано специальное совещание. На нем присутствовали командиры зенитных батарей, пулеметных и прожекторных рот, командиры артиллерийских боевых частей кораблей Балтфлота, а также летный состав 71-го ИАП и представители береговой обороны.

На станции РУС-2 на форте «Шанц» шла напряженная работа, количество проводок целей иногда доходило до 120 в сутки. Однако, увлекаясь поисками самолетов за горизонтом, операторы иногда просматривали пролетавшие над головой. Однажды одиночный немецкий бомбардировщик незамеченным появился над Кронштадтом и сбросил бомбы. При этом воздушная тревога не была даже объявлена. При анализе этого факта было сделано предположение, что при переходе импульса станции и отраженного сигнал от суши к воде и обратно возникал «провал в диаграмме направленности станции», от которого возникали мертвые зоны.

В ночь на 30 мая «Хейнкели» из KG4 снова появились над Кронштадтом и в течение 2 часов сбросили около 60 донных мин. Сильный зенитный огонь заставил пилотов увеличить высоту полета над целью на 200–300 метров, и потому сбрасывать мины можно было уже только на парашютах.

На следующую ночь посты воздушного наблюдения зафиксировали 19 самолетов, каждый из которых сбросил вокруг Кронштадта по одной-две мины. На сей раз к операции подключились пикирующие бомбардировщики Ju-88A из KG1 «Гинденбург», действовавшие с аэродрома Плескау. Помимо выполнения основной задачи, они атаковали позиции зенитных батарей на острове Котлин, сбросив на них 10 осколочных бомб. В это же время германская дальнобойная артиллерия, чьи позиции находились в районе Петергофа, начала обстрел Кронштадта. Так немцы снова применили тактику комбинированных артиллерийских и авиаударов, уже опробованную во время операции «Айсштосс» [154].

Командование Балтийского флота и дивизии ПВО КМОР после второго и третьего налетов наконец решило предпринять определенные шаги. Прежде всего разведать, с каких именно аэродромов действуют постановщики мин. Сначала хотели отследить маршрут их полета при помощи имевшихся РЛС. Однако полученные данные оказались, мягко говоря, хаотичными и беспорядочными. Из них следовало, что «миноносцы» взлетали из Веймарна, Глубокого и Луги, а садились аж сразу на пяти аэродромах: Горлово, Пейпин, Копорье, Горки и Псков! Тогда решили применить другой способ, правда не более умный, чем первый, а именно просто взять и проследить за возвращающимися самолетами с помощью двух И-153. Можно было подумать, что этот биплан мог тягаться по дальности полета с бомбардировщиком.

В одну из белых ночей пара «Чаек», которые пилотировали капитан Константин Соловьев и старший лейтенант Алексей Батурин из 71-го ИАП ВВС КБФ, сели на хвост одному из Не-111 и полетели за ним на дистанции визуального контакта. Однако через некоторое время лимит топлива на бипланах стал подходить к критическому пределу. Еще немного – и до своего аэродрома уже не дотянуть, а долететь-то успели всего лишь до Копорского залива. Видя, что «Хейнкель» продолжает идти курсом 180°, летчики решили атаковать его. Сблизившись на дистанцию 400 метров, они дали залп неуправляемыми реактивными снарядами РС-82. Вернувшись обратно, Соловьев и Батурин заявили, что сбили бомбардировщик, однако данные противоположной стороны о потерях этого не подтверждают. Да и действительно, вероятность попадания НУРСами ночью с расстояния почти в полкилометра была ничтожно малой. Напомним, KG4 действовала с дальней тыловой базы в Восточной Пруссии, так что установить ее местонахождение советская авиация попросту не могла.