Владимир Кузнечевский - Сталин: как это было? Феномен XX века

Но сам Абакумов при этом, даже когда его арестовали, стремился сделать вид, что он якобы многого не знал из того, что творили подчиненные непосредственно ему следователи.

В архиве сохранилась жалоба В. Абакумова на бывших его непосредственных подчиненных, которые его самого подвергали пыткам после его собственного ареста (Абакумов был арестован в июле 1951 года по распоряжению Сталина, а в декабре 1954 года по настоянию Хрущева приговорен к расстрелу).

Письмо арестованного Абакумова В. С. из тюремной камеры:

«Товарищам Берии и Маленкову.

Дорогие Л.П. и Г.М.!

…Со мной проделали что-то невероятное. Первые восемь дней держали в почти темной, холодной камере. Далее в течение месяца допросы организовали таким образом, что я спал всего лишь час-полтора в сутки и кормили отвратно. На всех допросах стоит сплошной мат, издевательство, оскорбления, насмешки и прочие зверские выходки. Бросали меня со стула на пол…

Ночью 16 марта меня схватили и привели в так называемый карцер, а на деле, как потом оказалось, это была холодильная камера с трубопроводной установкой, без окон, совершенно пустая, размером 2 метра. В этом страшилище, без воздуха, без питания (давали кусок хлеба и две кружки воды в день) я провел восемь суток. Установка включалась, холод все время усиливался. Я много раз впадал в беспамятство. Такого зверства я никогда не видел и о наличии в Лефортово таких холодильников не знал, был обманут… Этот каменный мешок может дать смерть, увечье и страшный недуг. 23 марта это чуть не кончилось смертью — меня чудом отходили и положили в санчасть, впрыснув сердечные препараты и положив под ноги резиновые пузыри с горячей водой…

…Уважающий Вас — В. Абакумов.

18 апреля 1952 г». {225} 225 Цит. по: Столяров К.А. Палачи и жертвы. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 1997, с. 57.

К этому письму следует добавить, что камера-холодильник, которую описывает в своем письме Абакумов, была той самой, куда по требованию Сталина ускорить процесс «признания» в якобы совершенных ими преступлениях Абакумов лично приказывал поместить Н.А. и А.А. Вознесенских.

Так что Абакумов испытал «всего лишь» то же самое, на что он обрекал «ленинградцев».

Но это все было потом, когда Сталин уже расправился с «ленинградцами» и Абакумов больше не был ему нужен. А в самом начале августа 1950 года вождь приказал своему министру госбезопасности предоставить ему список обвиняемых по «Ленинградскому делу» и уже 10 августа такой список на 10 человек был готов. Однако Сталин в грубой форме и в матерных выражениях обругал Абакумова за «мягкотелость», потребовал увеличить список до 33 человек и приказал добиться от арестованных признательных показаний. Поскольку министр не знал, кого еще включать в список, то Сталин лично вписал карандашом еще 23 фамилии.. 23 августа 1950 года Абакумов представил Сталину новый проект обвинительного заключения, уже на 33 человека с протоколами допросов и личными «признаниями в преступлениях», полученными за эти месяцы от арестованных.

Но и такой текст Сталина не удовлетворил, тогда за дело взялся Маленков.

По проекту обвинительного заключения, составленному Маленковым, генсек лично «прошелся» с карандашом в руке и оставил в нем плотную личную правку. Изменил, в частности, очередность перечисленных фамилий. На первое место вывел Кузнецова, а Вознесенского переместил на третье, написав: «Во главе обвиняемых поставить Кузнецова, затем Попкова и потом Вознесенского». К Кузнецову вождь вообще проявил почему-то повышенное внимание. Это хорошо видно по его личной правке на тексте проекта обвинительного заключения, который представили ему Маленков и Берия. Они же по собственной инициативе сочинили и проект закрытого обращения Политбюро к членам ЦК партии с разъяснением причин возникновения «Ленинградского дела». Проект обращения к членам ЦК ВКП(б) назывался «Об антипартийной враждебной группе Кузнецова, Попкова, Родионова, Капустина, Соловьева и др.». Сталин несколько дней держал этот документ на своем рабочем столе, неоднократно брал его в руки и сильно поправил текст предполагаемого письма. В частности, трижды ввел в текст имя А.А. Жданова, написав, что Кузнецов был переведен на работу в ЦК «по рекомендации т. Жданова», что Кузнецов злоупотребил «доверием тов. Жданова», что кадровые «назначения происходили при поддержке тов. Жданова, питавшего полное доверие к Кузнецову». При этом дважды зачеркивал слово «полное», менял его на «безграничное», но в конце концов все же оставил первоначальный вариант.

Почему Генсек в проекте обвинительного приговора вывел на первое место Кузнецова и почему в проекте закрытого письма к членам ЦК он проявил столь сильное раздражение в отношении Кузнецова, остается загадкой. Возможно, свет на эту загадку пролил С. Рыбас, который рассказал такой эпизод: «В борьбе двух группировок — ждановской и маленковско-бериевской — однажды под удар попал и побочный сын Сталина, Константин Сергеевич Кузаков, Он родился от связи Сталина во время вологодской ссылки с молодой вдовой Матреной Кузаковой и был записан на имя умершего за два года до рождения младенца мужа. После революции Сталин помогал им. По воле судьбы их пути пересеклись, Константин Кузаков стал заместителем начальника Управления пропаганды и агитации Александрова, «человека Маленкова», В конце сентября 1947года на заседании Политбюро было решено создать в аппарате ЦК «суд чести». 29 сентября на собрании работников аппарата на Старой площади в присутствии Сталина выступил с докладом секретарь ЦК Кузнецов, Говоря о борьбе с антипатриотизмом, он вспомнил закрытые письма ЦК от 1935 года — «Уроки событий, связанных с злодейским убийством товарища Кирова» и «О террористической деятельности троцкистско-зиновьевского революционного блока», а также другие документы, посвященные «революционной бдительности». Кузнецов подчеркнул, что «главной задачей в подрывной деятельности против нашей страны иностранная разведка ставит прежде всего обработку отдельных наших неустойчивых работников». Он привел много соответствующих примеров, и основной удар был нанесен по Александрову и другим руководителям УПиА, Ключевой фигурой в докладе стал бывший заместитель заведующего отделом УПиА, директор государственного издательства иностранной литературы Б,Л, Сучков, которого обвинили в передаче американцам атомных секретов, а также сведений о голоде в Молдавии, Кроме того, попытавшись помочь бывшему однокурснику Льву Копелеву, осужденному на 10лет заключения за «контрреволюционную деятельность», Сучков написал в его защиту письмо в прокуратуру. Из прокуратуры письмо переслали в ЦК Маленкову, где в аппарате дело было замято. Испуганный Сучков советовался с Кузаковым, не следует ли ему написать покаянное объяснение. Тот советовал подождать, не раскрываться, то есть стал соучастником. Сталин молча выслушал доклад Кузнецова и не вмешивался в дальнейшие события.