Сергей Нефедов - История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции

Бесконтрольная, неограниченная распашка земель должна было привести к экологическому кризису и к падению урожайности. «Природа мстит человеку за то, что он не бережно относится к главному даровому благу – естественному плодородию почв, – писал Н. П. Огановский. – Тогда учащаются неурожаи и наступает аграрный кризис – голодовки, болезни, нищета. Такой кризис был во Франции в конце XVIII века, в Германии в 1840-х годах и у нас в центральных губерниях – пятьдесят лет спустя – в 1890-х годах». [1278]Можно лишь удивляться прозорливости выдающегося русского экономиста Николая Петровича Огановского: задолго до создания теории демографических циклов он перечисляет и объясняет экосоциальные кризисы, завершившие эти циклы во Франции, Германии и России.

Другая проблема, вызванная расширением распашки, была связана с недостатком пастбищ. «Уже при самом наделении крестьян землей отведенная им в наделах кормовая площадь в виде сенокосов и пастбищ являлась недостаточной для прокорма того количества скота, которое необходимо было содержать в соответствии с размерами полученной ими пахотной площади… – констатирует „Совещание о нуждах сельскохозяйственной промышленности“. – Указанное несоответствие все более и более усиливалось вследствие широко применявшегося почти всюду обращения сенокосных и пастбищных угодий под пахоту… Ближайшим результатом… сокращения кормовой площади явился количественный упадок скотоводства». [1279]В конце XIX века на душу сельского населения в России приходилось в 3 раза меньше кормов, чем во Франции, и в 20 раз (!) меньше, чем в США. [1280]Постоянный недостаток кормов привел к деградации скота, к увеличению числа малорослых, легковесных и низкопродуктивных животных. Средний вес рабочей лошади составлял около 18 пудов, в то время как в Америке – 40 пудов, а в Англии – 55 пудов. [1281]

Э. Вольф придает недостатку пастбищ и лесных угодий настолько большое значение, что говорит об «экологическом кризисе», поразившем крестьянское хозяйство в результате нарушения необходимого баланса между земледелием и животноводством. [1282]Дело в том, что недостаток скота не позволял обеспечить поля навозным удобрением; к примеру, в Михайловском уезде Рязанской губернии навоза хватало только на седьмую часть паров. [1283]С другой стороны, при нехватке пастбищ крестьяне были вынуждены пасти скот на парах, а это уменьшало урожайность на 20–30 %. По данным Полтавского опытного поля при заблаговременной июльской вспашке пара (после чего пастьба скота невозможна) получали урожай яровой пшеницы в 75 пудов с десятины, а при весенней вспашке непосредственно под посев – 51 пуд. [1284]Именно это обстоятельство – использование пара под пастбище – в значительной степени объясняло разницу в урожайности крестьянских и помещичьих полей. Другое преимущество помещичьих экономий заключалось в применении дорогих сортировок для отбора семенного зерна. Что же касается использования плугов, то оно давало лишь кратковременное увеличение урожайности. [1285]

Парадоксально, что хотя крестьяне старались до максимума расширить пашни, размеры посевов на Черноземье практически не росли. Это объясняется тем, что ввиду истощения земли крестьяне были вынуждены все большую ее часть отводить под пар. [1286]Посевные площади уже не увеличивались, и шло соревнование между ростом населения и урожайности. Представляет интерес оценить, каковы были чистые сборы на душу населения у бывших государственных и бывших крепостных крестьян. К 1877 году душевая обеспеченность землей по сравнению с 1861 годом уменьшилась и составляла в среднем по Черноземью для помещичьих крестьян 1,08 десятины, для государственных крестьян – 1,9 десятины. Известно, что малоземельные крестьяне сеяли на десятину надела немного меньше, чем многоземельные, а урожайность у обеих групп крестьян была практически одинаковой. [1287]По официальным данным, в 1870-х годах десятина надела давала в год в среднем давала 15,1 пуда зерна, [1288]если же принять 7-процентную надбавку к валовым сборам – то 16,5 пуда. Таким образом, с учетом надбавки, на Черноземье государственные крестьяне могли получать со своих наделов примерно 32 пуда на душу, а бывшие помещичьи крестьяне – около 18 пудов хлеба на душу. В целом душевые сборы на наделах бывших помещичьих крестьян не очень отличались от дореформенных – уже тогда помещики оставляли крестьянам лишь такое количество земли, которого только-только хватало на пропитание.

В этих условиях, имея минимальные наделы, крестьяне должны были платить оброки, налоги и выкупные платежи. Одним из первых экономистов, попытавшихся оценить, могут ли крестьяне нести эти повинности, был Ю. Янсон. Опираясь на данные Янсона, можно подсчитать, что государственные крестьяне Черноземья должны были платить в 1870-х годах в среднем сумму, эквивалентную 7,0 пудам хлеба с души; помещичьи крестьяне на выкупе должны были платить 8,2 пудов, крестьяне, оставшиеся на оброке – 9,8. Собственно налоги (подушная подать, земские и мирские платежи) в этих суммах были эквивалентны в среднем 3,3 пудам хлеба. [1289]

Государственные крестьяне, имея в среднем около 32 пудов хлеба на душу, могли продать 7 пудов, чтобы заплатить налоги, и им оставалось достаточно хлеба на потребление. Эти крестьяне составляли основу достаточно многочисленной прослойки зажиточных «сельских обывателей». В Курском уезде, например, в 1881–1882 годах четвертая часть всех крестьянских дворов имела по меньшей мере 3 лошади. [1290]Государственные крестьяне преобладали также в Воронежской губернии, где в 1887–1896 годах было проведено первое бюджетное обследование. Данные воронежского обследования относятся в основном ко времени до голода 1892 года, после которого положение в деревне резко ухудшилось. Результаты обследования анализировались различными авторами в двух группировках, когда хозяйства делились на группы либо по количеству рабочего скота, либо по размерам надела. Первая группировка позволяет выделить слой безлошадных крестьян-рабочих, который резко отличается от других крестьян тем, что основную часть своего скромного дохода эти крестьяне получали от работы по найму. Интересно, что крестьяне, имеющие одну лошадь, имели меньший душевой доход, чем крестьяне-рабочие, обе эти категории бедняцкого населения представлены малыми, по-видимому, в основном, молодыми семьями, и вместе охватывают 45 % дворов. Потребление хлеба, указанное в этой и в следующих таблицах, – это потребление в пищу без учета кормов. Что касается потребления мяса, то оно сильно зависит от времени года: потребление летом примерно в полтора – два раза ниже потребления осенью и зимой, когда проводились бюджетные обследования – поэтому полученные при обследованиях цифры не характеризуют потребления мяса на протяжении всего года. Уровень потребления хлеба в бедняцких семьях лишь немного превышал минимальную норму (15,5 пуда); в других группах потребление значительно больше, но в настоящее время доказано, что эти цифры завышены, что часть зерна, потребляемого по бюджетным данным в пищу, в действительности расходовалась на фураж. [1291]Хозяйства с 2–3 лошадьми образуют 40 %слой середняков, душевой доход в этих хозяйствах в полтора раза больше, чем у бедняков, середняки потребляют значительно больше хлеба и в 2,5 раза больше мяса. Необходимо отметить, что на уплату налогов и повинностей шла сравнительно небольшая доля чистого дохода крестьян – от 8 до 12 % (см. таблицу 6.3).