Сергей Нефедов - История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции

Механизм «революции вестернизации» отличается от механизма экосоциального кризиса, прежде всего, тем, что он не предполагает условий Сжатия и всеобщего народного восстания. Действительно, в ходе революций 1848 года имели место локальные восстания в городах, но речь не шла о всеобщей крестьянской войне в деревне, как это было в России начала XX века, во Франции конца XVIII века или в Китае середины XX столетия. «Революция вестернизации» имеет ограниченные масштабы и не влечет за собой разрушение государства и демографическую катастрофу – она подразумевает лишь трансформацию структуры и перераспределение ресурсов внутри общества. Но в некоторых случаях она может наложиться на экосоциальный кризис, и тогда мы можем наблюдать картину «двойственной революции», когда события начинают развиваться «по Хобсбауму», а затем в них вмешиваются широкие народные массы.

Возможность двойственного рассмотрения русской революции, с учетом действия различных факторов и с точки зрения различных теорий неоднократно отмечалась в историографии. Как известно, многие историки рассматривают русскую революцию 1905 года как две «параллельные» революции. [1725]Одним из первых эту двойственность отметил в 1907 году П. Б. Струве, который выделил в революции два течения: первое из них он называет «modern» – П. Б. Струве видел в этом течении движение к «современности», под которым разумелась «вестернизация». Второе течение он называл «элементарным», подразумевая под этим стихийное стремление низов к освобождению от «материальных тягот» – попросту стремление простолюдинов быть сытыми и иметь надел, который сможет их прокормить. [1726]Это второе течении находит свое объяснение в демографически-структурной модели революции, причем оба течения настолько тесно переплетены, что их нельзя рассматривать раздельно.

Фрагментация элиты является одной из важных предпосылок революции как в демографически-структурной теории, так и в теории вестернизации. Демографически-структурная теория полагает главной причиной этой фрагментации обеднение части элиты, происходящее в результате роста ее численности («Сжатие в элите»); в результате этого процесса низшие слои элиты переходят в оппозицию существующему режиму. В предыдущих главах было показано, что этот процесс действительно имел место и что часть обедневшей элиты принимала участие в движении народников. Другая часть дворянской элиты высказывала свое недовольство в рамках движения земцев-конституционалистов. Это движение имело опору в местном земском самоуправлении, что придавало ему большую силу. Земцы-конституционалисты выступали за ограничение самодержавия и создание выборного представительства, которое до февраля 1905 года мыслилось как представительство высших сословий, то есть движение выступало с сословных позиций. [1727]

Теория вестернизации также предполагает фрагментацию элиты, но на другой основе – в результате того, что часть элиты усваивает западные культурные ценности – так появляется интеллигенция, противостоящая традиционалистскому дворянству. Наличие этого процесса в России также не вызывает сомнений. В середине XIX века вестернизация нашла свое выражение в идеологической сфере и породила идейное течение, которое называли западничеством и которое противостояло традиционалистскому славянофильству. В конце XIX века в качестве наследницы западников выступала либеральная оппозиция, представленная в основном интеллигенцией (которая являлась особой элитной группой).

В январе 1904 году эти два процесса фрагментации сомкнулись: в Петербурге состоялся учредительный съезд «Союза освобождения», объединившего земских конституционалистов и представителей либеральной интеллигенции. На съезде присутствовали 19 земцев и 26 лиц «свободных профессий», но в избранном ими «Совете Союза» обе фракции были представлены одинаковым числом членов. [1728]Если принимать буквально программу «Союза освобождения», то «Союз» прежде всего был партией западников, выступавших за экономическую, политическую, культурную модернизации по западному образцу. [1729]Русская действительность была для «освобожденцев» синонимом отсталости и азиатчины, негативным явлением, которое нужно было преодолеть, чтобы устремиться вдогонку за Европой. Один из лидеров партии кадетов В. А. Маклаков писал, что идеал интеллигенции «был так далек от русской действительности, что она не старалась его с ней преемственно связывать». [1730]При подготовке программных документов «Союза освобождения» изучались только западные политические формы, русские традиции демонстративно игнорировались. [1731]Князь М. С. Путятин, один из приближенных Николая II, отозвался о либералах так: «Это – партия истинных конституционалистов по западноевропейским шаблонам. Тысячелетняя история России для них не существует». [1732]

Однако при анализе условий союза оппозиционных дворян и вестернизованных интеллигентов возникает естественный вопрос: насколько искренни были земцы-конституционалисты, присягая на верность западным идеалам? Как мы увидим далее, в 1906 году многие из них изменят союзу с западниками и перейдут на позиции поддержки самодержавия, поэтому следует сделать вывод, что дворянской оппозицией (в соответствии с демографически-структурной теорией) руководили преимущественно материальные интересы в области распределения ресурсов, а не диффузионное влияние Запада. «Протест земства носил скорее характер дворянской фронды, чем либеральной оппозиции», – отмечает А. Н. Медушевский. [1733]

Для того чтобы не затрагивать материальные интересы дворянства, в программе «Союза освобождения» не предлагалось никаких мер для решения земельного вопроса или облегчения положения рабочих; она была посвящена исключительно задачам борьбы против самодержавия, за конституцию и политические свободы. [1734]Очевидно, что в начальный период своего существования «Союз» еще не собирался привлекать на свою сторону народные массы и ничего им не обещал. По сути, писал В. А. Маклаков, программа «Союза» умещалась в двух словах «Долой самодержавие!».

Оценивая силы либеральной оппозиции, министр внутренних дел В. К. Плеве говорил, что основная угроза самодержавию исходит не от бастующих рабочих, а от земских либералов; он считал, что всякая игра земцев в конституцию «должна быть в корне пресекаема». В России, полагал В. К. Плеве, «еще крепок в народе престиж царской власти», а потому, если и будет революция, «то искусственная, а не такая, как на Западе, где ее делали восставший народ или войска». [1735]Таким образом, В. К. Плеве был уверен в том, что народ не пойдет за либералами, что, как и во времена народников, оппозиционерам не удастся с помощью пропаганды возбудить народное движение.