Сергей Нефедов - История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции

Необходимо, однако, отметить, что процессы диффузии на Европейском континенте имели мирный характер: Англия, несмотря на промышленное могущество, не обладала достаточной военной силой, чтобы навязать свою волю и свою социальную систему европейским монархиям. Процесс диффузии в социальной сфере первоначально проявлялся в появлении политических группировок, боровшихся за установление конституционного строя по английскому образцу. В 1820-х во Франции сформировалась политическое объединение, члены которого называли себя «либералами» (это имя затем приняли и английские виги). Эта партия состояла преимущественно из богатых буржуа; она требовала предоставления гарантий политических свобод в рамках конституционной монархии, причем избирательные права должны были принадлежать (как в торийской Англии) узкому кругу богатых собственников. Один из лидеров либералов, известный историк Ф. Гизо, использовал свою кафедру в Сорбонне для пропаганды английского государственного строя и английской «славной революции» 1688 года. [1076]

Во Франции имелась и другая политическая группа, члены которой называли себя «независимыми». «Независимые» требовали широких избирательных прав и были близки по духу английским радикалам. Как отмечает Э. Хобсбаум, распространение радикальных движений на континенте (как и в Англии) было связано с ростом образованного класса, который не мог найти приложения своим силам в рамках «старого режима». [1077]Помимо радикалов во Франции существовали и социалисты; социалистическое учение Ш. Фурье появилось немногим позже учения Р. Оуэна и в некоторых отношениях представляло собой его развитие: коммуны Ш. Фурье (которые он называл «ассоциациями») были устроены сложнее, чем коммуны Р. Оуэна, и в них предполагалось вознаграждение в зависимости от вложенного капитала.

В России также появилась партия либералов-«западников», которая требовала введения гражданских свобод, независимого суда, представительного правления и местного самоуправления. Либералы выступали за отмену крепостного права – но на условиях, не ущемляющих имущественные интересы дворянства. Выразителями интересов этой фракции на страницах печати были известные университетские профессора К. Д. Кавелин и Б. Н. Чичерин. К. Д. Кавелин не скрывал, что он исходит из признания «необходимого неравенства людей», и утверждал, что «значение и влияние должны принадлежать не толпе, а образованнейшему и зажиточному сословию». [1078]

Либеральные группы конституционалистов существовали также в Испании и Италии, причем в Италии они приняли типичный для этой страны характер тайных союзов. Самым влиятельным из этих союзов было общество карбонариев; оно представляло собой иерархическую систему строго законспирированных ячеек, «вент». Карбонарии распространили свою сеть на армию и сделали ставку на военное восстание. В 1820 году либералы подняли военные восстания в Испании и Италии, но потерпели поражение в результате интервенции держав, входивших в «Священный союз». Англия пыталась противодействовать этой интервенции, и, не добившись успеха, вышла из «Священного союза». [1079]

После революций 1820 года общество карбонариев по итальянскому образцу было создано и во Франции, однако мятежи французских карбонариев были неудачны, и общество распалось на несколько тайных союзов. Когда в 1830 году король Карл Xпредпринял попытку абсолютистского переворота, тайные союзы возглавили восстание в Париже; рабочие и ремесленники, страдавшие от экономического кризиса, поддержали восставших, а многие офицеры, недовольные уменьшением жалования, перешли на сторону народа. В результате победы революции 1830 года была принята новая конституция, расширившая права Законодательного собрания; по этой конституции контингент избирателей, хотя и увеличился, но составлял лишь 2,2 % от взрослого мужского населения. Таким образом, программа либералов была отчасти реализована, и политическая система Франции приблизилась к политической системе торийской Англии. «Независимые» радикалы, однако, не были удовлетворены результатами революции, и их тайные общества продолжали инициировать восстания. [1080]

Одним из знаменитых вождей тайных обществ 1830-х годов был Огюст Бланки. Бланки заимствовал у карбонариев сопровождаемые страшными клятвами ритуалы посвящения, раздельное существование «вент», состоящих из 10 человек, из которых только руководитель был связан с вышестоящей «вентой», и так далее. Основанное Бланки «Общество времен года» вербовало членов среди озлобленных парижских безработных и ставило своей целью уничтожение «всякой аристократии». Главная идея Бланки состояла в том, чтобы с помощью небольшого, но хорошо организованного и подчиненного железной дисциплине тайного общества начать восстание – а затем к нему, само собой, присоединятся толпы голодающих парижских бедняков. Сигналом к восстанию должно было стать убийство короля Луи-Филиппа, и в июле 1835 года бланкисты совершили покушение на короля с помощью «адской машины» из нескольких десятков ружей; было убито и ранено сорок человек, но король уцелел, и выступление было отложено. В мае 1839 году шестьсот бойцов «Общества времен года» внезапно захватили парижскую ратушу; они бегали по окружающим улицам и призывали парижан присоединиться к восстанию, но не встретили той поддержки, на которую надеялись. Восстание было подавлено, однако тактическая идея Бланки – создание тайного общества, инициирующего восстание террористическими методами, была взята на вооружение многими революционерами. В политическом отношении бланкисты причисляли себя к коммунистам, но их программа была довольно расплывчатой. После победы революции они собирались установить «диктатуру Парижа», упразднить Национальное собрание, запретить буржуазную печать и некоторое время в целях «воспитания народа» править автократическими методами. [1081]

Одним из новых факторов социальных отношений первой половины XIX века был подъем национальных движений. Как полагает Э. Хобсбаум, национализм был следствием численного роста образованных элит. В прошлом малочисленные элиты владели международными языками, такими, как латынь и французский; с ростом элит появилась литература на национальных языках, и эти языки стали использоваться в университетах, в администрации, в судах и т. д. Этнический маркер разделил образованную элиту многонациональных монархий на национальные группы, и по мере обострения внутри-элитной конкуренции национализм стал одним из ее проявлений. [1082]

В XIX веке националисты были союзниками либералов и радикалов в борьбе с абсолютизмом. Оформившийся союз отразился в понятии «национально-освободительная борьба», которое включало в себя борьбу не только за национальное освобождение, но и за политические свободы. В качестве примеров либеральных теорий прав наций исследователи приводят идеи И. Г. Гердера, Дж. С. Милля, В. С. Соловьева, В. Вильсона, Т. Г. Масарика; в этом ряду особое место занимает Джузеппе Мадзини, бывший не только теоретиком, но и практиком национально-освободительной борьбы. [1083]Идеи и деятельность Дж. Мадзини иллюстрируют конкретный механизм действия диффузионного фактора; они раскрывают механизм революционного процесса, который имел международный характер и происходил не только в странах Западной Европы, но и в России.