Яков Рабинович - Почему евреи не любят Сталина

Из моих многолетних наблюдений и общений с представителями разных национальностей могу с определенным основанием сказать, что истинно интеллигентный человек не может быть антисемитом и вообще шовинистом или националистом. Выдающийся гуманист, всемирно известный виолончелист, дирижер, ныне покойный, Мстислав Ростропович говорил: «Я ощущаю солидарность со всяким человеческим существом. Будь то сербы, негры или евреи — мне все равно. Для меня существует только две расы и два класса — люди добрые и люди злые».

Величайший композитор XX века, Дмитрий Дмитриевич Шостакович, в разговоре с видным музыковедом Волковым, касаясь проблемы взаимоотношений между представителями различных национальностей, говорил весьма четко: «Я родился в Петербурге, в русской интеллигентной семье, где антисемитизм считался постыдным пережитком варварства. Антисемитов презирали, им не подавали руки, считали непорядочными людьми. Я высоко ценю неистребимость еврейского юмора, способность обращать самое серьезное испытание в шутку. Улыбка вместо слез, смех вместо жалоб, ироническое отношение к невезению и беде вызывают у меня уважение и восхищение. Эти черты еврейского менталитета близки мне и в творчестве.

Будучи в Америке, я присутствовал на превосходном мюзикле “Скрипка на крыше”. Я не только сопереживал хождениям по мукам Тевье-молочника и его семьи. Я чувствовал себя одним из этих изгнанников. Я часто могу судить о человеке по его отношению к евреям. Я всегда порывал с людьми, едва замечая их антисемитский настрой». К сожалению, жизнь ставила перед композитором этот горький вопрос, и не раз.

Вообще я полагаю, что отрицательное отношение к конкретному еврею не является антисемитизмом. Евреи, как и всякая другая нация, имеет право иметь своих негодяев — примерно такую мысль высказал в свое время В. Жаботинский. Однако обобщения в национальном вопросе недопустимы. Л. Н. Толстой, которого по праву считают величайшим писателем, гуманистом, непревзойденным мыслителем, думал и писал так: «Для меня равенство всех людей — аксиома, без которой я не мог бы мыслить. Чем разумнее и добрее люди, тем они теснее и органичнее связаны друг с другом воедино, будь то германцы, англосаксонцы, евреи или славяне, тем они дороже друг другу. И чем менее они разумны и добры, тем более они распадаются и становятся ненавистны друг другу. И потому кажется, что еврею и русскому более нечего делать и ни к чему иному стремиться, как к тому, чтобы быть как можно разумнее и добрее, забывая о своем славянстве и еврействе, что давайте с вами делать». Мудрые советы, но не до каждого бездарного стихоплета они доходят, у него в мозгах одно засело, и эту чушь вытравить невозможно. Для большей убедительности приведу краткое, но весьма емкое стихотворение, которое написал Вадим Ковда (опубликовано в журнале «Знамя» в 2003 г.).

Прежде чем оплевывать целый народ еврейский, следовало бы великому борзописцу подумать, какую реакцию он вызовет у читателей. Не думайте, что мудрые советы кого-либо убедят!!.

Не ищите ответа в современной «демократической» России, вы его не найдете, антисемитские опусы на страницах журнала «Молодая гвардия», где печатают стихи таких бездарных поэтов, как Валерий Хатюшин и ему подобных юдофобов, ничего не вызывают, кроме злобы и ненависти к иноверцам.

Мне хочется на написанную ими галиматью ответить стихотворением моего приятеля поэта В. Тарантула, оно так и называется — «Юдофобам»:

Проблемы, связанные с памятью о сталинизме, в сегодняшней России болезненны и остры. На прилавках — масса просталинской литературы: художественной, публицистической, квазиисторической. В социологических опросах Сталин неизменно в первой тройке «самых выдающихся деятелей всех времен». В оправдательном духе интерпретируется сталинская политика в новых учебниках истории для школы.

А рядом — безусловные достижения историков и архивистов, сотни посвященных сталинизму фундаментальных томов документов, научных статей и монографий. Но они если и оказывают влияние на массовое сознание, то слишком слабое.

Причины этого — и в недостатке практических механизмов такого влияния, и в исторической политике последних лет. Но более всего — в особенностях нынешнего состояния нашей национальной исторической памяти о сталинизме.

Что я понимаю здесь под «исторической памятью» и что понимаю под «сталинизмом»? Вполне общепринятые вещи.

Историческая память — это ретроспективная форма коллективного сознания, формирующая коллективную идентичность в ее отношении к значимому для этой идентичности прошлому. Она работает с прошлым, реальным или мнимым, как с материалом: отбирает факты и соответствующим образом их систематизирует, выстраивая из них то, что она готова представить как генеалогию этой идентичности.

Сталинизм же — это система государственного управления, совокупность специфических политических практик сталинского руководства. На всем своем протяжении эта система, во многом эволюционировавшая, сохраняла ряд характерных черт. Но наиболее специфическая характеристика сталинизма, ее родовая черта (возникшая с самого начала большевистского правления и со смертью Сталина не исчезнувшая) — это террор как универсальный инструмент решения любых политических и социальных задач. Именно государственное насилие, террор обеспечивал и возможность централизации управления, и разрыв горизонтальных связей, и высокую вертикальную мобильность, и жестокость внедрения идеологии при легкости ее модификации, и большую армию субъектов рабского труда, и многое другое.