Михаил Шевердин - Колесница Джагарнаута

Конечно, Шагаретт и не собиралась приводить свое намерение в исполнение. Но начальник невольно протянул руки, чтобы остановить девушку. И действительно, она вдруг начала клониться вперед, чуть не упав к его ногам.

Он подхватил ее. Минуту она почти лежала в его объятиях. Решительно высвободившись, она отошла в сторону и слабым голосом проговорила:

- Великий воин со знаком меча на благородном лице, ты избавил меня от участи жалкой рабыни. Теперь ты мой хозяин и повелитель до конца нашей жизни. А сейчас прикажи отвезти меня в становище моего племени могущественных джемшидов.

И она бессильно опустилась на землю.

- Бедняжке дурно, - сказал начальник толстоликому, - отвезите девушек в Мурче. И пусть о них позаботятся ваши женщины.

Девушек посадили вдвоем на коня, и кавалькада пустилась в путь.

Начальник с Аббасом Кули остались у кяриза. Надо было измерить колодцы, глубина которых увеличивалась по мере приближения к горам. Алексей Иванович, несмотря на ворчание Аббаса Кули, спустился в галерею. Он мог воочию убедиться в двух вещах: насколько удивительно было то, что девушки бесстрашно сумели спуститься по отвесным стенам колодца, в которых были выбиты очень небрежно зарубки для ног, подобие ступенек. Даже страхуясь веревкой, физически крепкий начальник спустился с большим трудом, рискуя свалиться вниз. Но еще больше поражал грандиозный размах всего сооружения. Он прошел около километра по канъат - водосборной сводчатой галерее, укрепленной арками из обожженной глины. Поток воды, чистой, холодной, тек по дну кяриза. Глубина его достигала местами колена. Еще и еще раз восхищался Алексей Иванович искусством мастеров-кяризчи.

- Мой отец строил еще большие, еще более совершенные кяризы, сварливо возразил Аббас Кули. - А когда я был молодой, вот на этих на своих плечах я перенес, помогая отцу, через такие колодцы тысячи мешков глины, гальки, песка. Что тут такого?

Пробыли они вдвоем в кяризе несколько часов. Расположившись в прохладе под колодезным отверстием, начальник при слабом, сочившемся сверху свете, записывал данные промеров. С трудом, тяжело дыша, упираясь спиной в стенку и нащупывая осторожно ногами зарубки-ступени, они выкарабкались на поверхность.

Их встретил сердитый, неожиданный окрик:

- Тихо! Так стоять!

На них были направлены дула винтовок. Сумрачные лица, загар которых так оттеняло зеленое сукно форменных фуражек, выглядели строго.

Пограничники окружили колодец.

- Блоха высоко прыгает, - сказал, поднимая руки, Аббас Кули. - И все равно на землю падает. - Он явно перепугался.

Недоразумение тут же выяснилось.

- А мы смотрим: кони, - извинился командир. - А тут нам сообщили контрабандисты прячутся. Разрешите представиться - Соколов, комендант погранзаставы.

Вместе с отрядом пограничников начальник поскакал к Мурче.

- Что это вы совсем скисли? - спросил Алексей Иванович жавшегося к нему на своем коне Аббаса Кули. - На вас лица нет.

- Ничего, хозяин. Теперь сердце у меня дрожит. Увидел зеленые фуражки и вспомнил такое, что и вспоминать не хочется.

Да, Аббас Кули не забыл те недавние времена, когда он был кочакчи, контрабандистом.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

С тех пор, как в царстве красоты

ты сделалась владычицей, о моя царица,

повсюду, где ты, есть у тебя раб.

Х о с р о в Д е х л е в и

Мог ли начальник экспедиции сказать, что он теперь знает историю прекрасной джемшидки. Из отрывистых фраз, которые она неохотно бросала из-под своего искабэ, отвечая на вопросы коменданта погранзаставы Соколова, из отдельных невнятных слов ее подруги по несчастью, дальней ее родственницы, из беспорядочного рассказа Аббаса Кули, который, оказывается, занимался контрабандой на Серахском участке границы и имел даже нечто вроде базы в джемшидских кочевьях на реке Кешефруд, удалось составить некоторое представление и о Шагаретт и об истории ее продажи в рабство.

Но многое так и не прояснилось.

- Толку от этих баб не добьешься, - сказал Соколов. - Ей про одно, она про другое. Дикая какая-то.

История с работорговцами не так уж и интересовала Соколова. По имевшимся у него данным, бамийский участок границы облюбовали какие-то подозрительные элементы, обосновавшиеся в персидском городе Буджнурде. Точно было известно, что некий Нейман Зигфрид хочет перейти на советскую территорию. Зачем? Почему? Никто не знал. Соколов не без оснований связывал мурчинскую историю с этим Нейманом.

- Спугнули вы их, - недовольным тоном говорил он. - Ваш этот проныра Аббас Кули напорол... Из-за рабынь упустил главного.

Аббас Кули оказался действительно "пронырой". Не успели все позавтракать, как он появился и с заговорщическим видом поманил Алексея Ивановича.

- Все узнал, - сказал он ему на ухо.

Алексей Иванович позвал Соколова, и они уединились в маленькой балахане, чтобы послушать, что им такого порасскажет Аббас Кули.

Рассказ оказался интересным.

- Когда собака воет, ее выгоняют или... сажают на цепь. Великий джемшидский мюршид вообразил: у меня-де отличная насиб. Но он дал девчонке волю - распустил веревку на ошейнике прирученной волчицы...

- Что за манера, Аббас Кули, сравнивать девушку с собакой или... волчицей. - Начальника резанула грубость проводника. - А теперь, кто такой мюршид, почему девушка оказалась его мюридом - учеником и насиб помощницей? Разве такое у мусульман возможно?

- Вох-вох! Что плохого в собачке? В красивой собачке? А Шагаретт умная, очень умная девушка. Мюршида, духовного наставника джемшидского племени, зовут, чтоб он подох, Абдул-ар-Раззак. А дочь джемшидского вождя девушка Шагаретт с детских лет обучена грамоте и всяким заковыристым молитвам - арабским и персидским. А оказалось, что она еще одержимая и пророчица - все слышали о Шагаретт-пророчице и в Хорасане, и на Бадхызе. Вот мюршид и взял ее себе в насиб - писать и записывать свои слюнявые слова и пустые проповеди, да и самой проповедовать. В одном вы правы, хозяин: женщинам у нас - мусульман - не полагается быть насиб, а девушка Шагаретт насиб. Вот и пойми тут.

Он развел руками, усмехнулся. По его лицу судорожно прошла целая гамма гримас. Он недоумевал.

- Говорят, девушка-насиб часто подсмеивалась над мюршидом. Иной раз даже при людях обзывала его невеждой. Мюршид испугался: своя собственная собака на него лает. Ой, хозяин, опять я про собаку! Не буду! Не буду! Ну, бранила она его, и весь авторитет у мюршида поломался. А когда вода выше головы, тут такой он вредный, и родного ребенка на дно реки положит вместо ступеньки, лишь бы голову высунуть на поверхность, воздуху вдохнуть... Мюршид съездил в Баге Багу - есть такое место в Иране. Поехал он посоветоваться к одному там помещику Али Алескеру, могущественному в тех краях человеку. И тот Али Алескер, да еще в гостях у него в то время оказался инглиз из Мешхеда, консул Хамбер, пусть отец его сгорит в могиле, оттрепали господина мюршида за уши и сказали: "Глупец ты. Зачем держишь при себе змею?" И придумали продать девушку, чтобы не было и следа ее в кочевье.