Зоя Ножникова - Загадочная Московия. Россия глазами иностранцев

Кроме того, было известно, что помимо ярких записок, Николаас Витсен привез из Москвы рисунки, на которых изображены строения и люди, пейзажи и даже планы крепостей, что было сделать нелегко, так как русские старались не позволять иностранцам подробно рассматривать свои фортификационные сооружения. По всей видимости, Витсен обладал незаурядной способностью проникать в запретные места.

Вспомнив о рисунках Витсена, Барон направился в кабинет, чтобы собственноручно снять с полки книгу Адама Олеария,автора других великолепных изображений Московии. Рисунки Олеария в книге, изданной в 1647 году, были превосходны и, в отличие от рисунков Витсена, они были под рукой, их не надо было специально разыскивать. Автор сам писал в предисловии к книге:

«Что касается вытравленных на меди рисунков этого издания, то не следует думать, что они, как это порою делается, взяты из других книг или рисунков на меди. Напротив, я сам нарисовал собственноручно большинство этих рисунков (некоторые же из них — наш бывший врач Гартман Граман, мой верный товарищ) с натуры. Потом они были приведены в законченный вид при помощи хорошего художника Августа Иона, много лет тому назад учившего меня в Лейпциге рисованию; при этом применялись модели, одетые в национальные костюмы, вывезенные мною сюда. Чтобы, однако, при работе граверною иглой не потеряно было отчасти сходство, я в течение долгого времени держал трех граверов, не без больших расходов, у себя дома; они должны были по моим указаниям работать. У меня, правда, гораздо больше чертежей и рисунков городов, зданий и других предметов, а также специальных ландкарт; однако в настоящий момент не оказалось для издания их времени».

Олеарий сумел пером писателя и художника описать все: и кафтаны мужчин, и какого цвета брови у женщин, и каково было плыть по морю, и каковы были взгляды русского царя Михаила Федоровича на европейскую политику. Книге о путешествии в Московию секретаря шлезвиг-голштинского посольства Олеария просто не было цены.

Если писать о том подробно, думал Барон, надо не забыть и «Сказание о Московии» Якоба Рейтенфельса.Он был племянником врача царя Алексея Михайловича Иоганна Костера фон Розенбурха и пользовался при русском дворе определенной свободой. Он использовал ее для создания проектов распространения католичества среди русских, предлагая направлять миссионеров под видом врачей или строителей, или же ради создания церковной унии заключить с русскими антитурецкий союз.

Повествование Рейтенфельса, как помнил Барон, изобилует подробностями из русской истории, а также яркими описаниями русских государей вплоть до нынешнего правителя России Алексея Михайловича. Автор писал:

«Если ученые вообще извлекают величайшую для себя пользу и немалое удовольствие из всякого рода старинных письменных памятников, то, поистине, они в гораздо большей степени обретут и то, и другое в ряде исторических повествований, добросовестно и без всяких прикрас составленных просвещенными мужами, нежели в каких-либо иных сочинениях.

Ибо история есть как бы богатейшая и разнообразнейшая сокровищница, своею чудесною силою заставляющая дух и разум читателя, так сказать, само собою достигать высшей степени мудрости, прочно усваивая чуть не все успехи целого ряда веков. Если же исторические сказания, не имеющие ничего общего с лживыми вымышленными баснями, доставляют вообще развлечение и пользу, то я смело и торжественно клянусь, что просвещенный и любознательный читатель найдет в настоящем повествовании в изобилии и то, и другое. Ибо предлагаемые сказания наши заключают в себе, кроме несомненной, доподлинной истины, составляющей душу истории, еще и такие, удивительно разнообразные, сведения, какие трудно найти на страницах других, древних и новых, сказаний. Ибо, так как здесь описываются страны и народы, крайне далеко от нашей страны находящиеся, то неизбежно надо было подробно рассказать об образе жизни, священных обрядах, законах и нравах, весьма отличных от наших и для нас совершенно неслыханных и неизвестных.

К этому надо еще прибавить, что эта страна находится почти у самого северного полюса, сплошь покрыта вечным снегом и находится в окоченелом состоянии от постоянного мороза, так что хорошенько не знает ни ночного мрака, ни дневного света. Однако же и там произрастают разные плоды, травы и деревья и водятся животные, птицы и рыбы, по большей части не похожие на наши. Все это и многое еще другое может приятно занять читателя, удивить его и доставить ему наслаждение».

Имена, одно за другим, мелькали в усталой голове Барона. Если писать о том подробно, в который раз подумал он, придется прочитать очень много книг и рукописей, принадлежавших англичанам и немцам, французам и голландцам. Пора начинать, и тогда сами собой начнут проясняться самые разные вопросы, на которые следует найти ответ: как жилось иностранцам среди русских, чему они удивлялись, что им пришлось по нраву, а что — не нравилось. Какие трудности подстерегали послов при выполнении ими их прямых обязанностей: ведении переговоров с русскими великими князьями и царями; каково было общаться с русскими дипломатами, вельможами, военными; удавалось ли кому из иностранцев водить знакомство с простыми людьми и как это им нравилось. Пусть мой рассказ приятно займет читателя, — был готов повторить слова Рейтенфельса Барон, — удивит его и доставит ему наслаждение.

Начинать подробный рассказ лучше всего с самого начала — с того, как путешественники собирались в дальнюю дорогу.

С чего начинался дальний путь? Что надо было делать путнику, собираясь в дорогу, чтобы не попасть в многочисленные западни, которые могли ждать впереди? Не полагаясь на собственную память, Барон стал перелистывать бумаги, положенные ему на стол. В первую очередь он взял книгу одного из опытнейших путешественников Европы XVI века, Сигизмунда Герберштейна.

Прежде всего, писал тот, следует позаботиться об экипаже:

«Мне удалось проехать из самого Аугсбурга до Новгорода в одном и том же возке. Он был так хорош, что немецкие купцы, живущие в Новгороде, усердно просили меня оставить им в вечное воспоминание в их храме возок, в котором я совершил столь долгий путь».

В книге Герберштейна о Московии можно найти подробную роспись пути его посольства с указанием точных дат. В тот раз в дороге он был ровно сто дней: из Аугсбурга выехал 27 декабря 1516 года, в Новгород Великий прибыл 4 апреля 1517-го. В дневнике Герберштейн скрупулезно отмечал время ночлегов, и всем было понятно, что он не преувеличил достоинства своего экипажа, а только отдал ему должное. Длительных стоянок в дневнике не значится, а ведь они были бы необходимы, если бы карета потребовала серьезной починки. В случае поломки экипажа, если не удавалось справиться собственными силами, путешественникам приходилось искать мастера-каретника, который не всегда оказывался рядом. Порой за ним приходилось посылать в соседний город. Вдобавок мастер мог быть занят, болен или просто нерасположен к срочной работе, потому что накануне немножко выпил. Если мастера просили починить иноземную карету, он мог сказать, что надо специально подбирать детали или вытачивать их заново. Пока пошлют за его помощником, за инструментами, проходит немало времени.