Зоя Ножникова - Загадочная Московия. Россия глазами иностранцев

Другой случай произошел с двумя капитанами, из которых один, тоже старонемец, родился и женился в Москве. Он из-за старшинства не мог ужиться со своим товарищем-капитаном и в один прекрасный день, когда они вместе ездили по городу, приглашая знакомых на похороны умершего товарища, решил воспользоваться этим случаем, чтобы отомстить. С этой целью наш капитан, старонемец, привел своего товарища в дом своей тещи, предлагая ему пригласить прежде всего ее, и здесь, в комнате, стал его бить и колотить изо всех сил до такой степени, что тот едва оттуда мог выползти. Когда же пострадавший капитан хотел подать на это жалобу, то оказалось, что другой капитан уже подал заявление о том, что, когда он оставил своего товарища в комнате вдвоем со своей женой, выйдя, чтобы о чем-то распорядиться, тот вздумал воспользоваться этим и совершил над ней гнусное насилие, вследствие чего она кричала, пока он сам не явился и силой не вырвал ее из рук товарища. Принимая во внимание, что это подтвердили и свидетели, а именно: капитан, его жена и теща, — то другой должен был примириться с побоями и пострадал бы, кроме того, еще жестоким образом, если б в числе сановников не нашлись некоторые, которые заступились за него».

Полковник Николас Бауман был известный сплетник, Барон в свое время о нем слышал. Родепередавал еще несколько анекдотов о жизни колонии иностранцев в Москве:

«Полковник Бауман, далее, рассказывал нам про полковника Мейна, родом из Шотландии и вероисповедания реформатского, что тот ложно обвинил в измене своего законоучителя, который ушел от него, поссорившись с ним, и затем получил в слободе место преподавателя. Вследствие этого доноса несчастного человека посадили в тюрьму, и он погиб бы, если бы наши купцы не заступились и не опровергли обвинения полковника. И тогда уже полковник едва ли не сам пострадал, так как Илья Данилович Милославский поставил ему на вид, какое наказание он заслужил за ложный донос; но его простили. И не даром, добавил Бауман».

Родеписал, что, начав злословить, Бауман уже не мог остановиться, и Роде, который недолюбливал — как и сам Барон — жестокие рассказы, был вынужден выслушать еще одну историю о похождениях приезжих из Западной Европы в Московии:

«После обеда зашел господин полковник Бауман и присоединился к нашей компании. В этот вечер, по его словам, в слободе произошло нечто неслыханное между супругой какого-то генерал-майора и ее служанкой. Генеральша эта, родом англичанка, весьма распутная дама с наглыми чертами лица, расправилась со своей служанкой, которая не хотела уступать своей хозяйке по части распутства, или, по крайней мере, до известной степени подражала ей. Генеральша позвала четырех людей, приказала им повалить служанку на пол, отрезала ей лично половые органы, натерла ей нос отрезанными частями, отрезала ей затем и нос и выбросила, наконец, и то и другое в окно. После этого она велела перевернуть служанку на живот и разрезала ей ножом спину наподобие того, как обыкновенно режут рыбу.

На другой день повели генеральшу в Приказ на допрос. Здесь она не только созналась в своем злодеянии, но даже выразила сожаление, что она с этой развратницей не поступила еще более жестоко. Отсюда ее отправили в какой-то монастырь и затем наводили справки в приказных делах о том, было ли совершено когда-либо в Москве подобное злодеяние. Когда же оказалось, что ничего подобного никогда не случалось, то великий князь, говорят, сам вынес ей приговор и, принимая во внимание, что потерпевшая женщина осталась в живых, повелел отрубить генеральше правую руку, отрезать ей нос и сослать в Сибирь. Теперешний муж ее, который имеет только чин полковника и находится в походе, был лишен командования полком и вызван в Москву, так как он тоже должен идти в ссылку в Сибирь. Исполнение приговора, однако же, было приостановлено, и полагают даже, что генеральша будет освобождена после внесения известной суммы денег, так как она имеет много хороших друзей, которые теперь, желая спасти ее, сделали подарки влиятельным лицам. Она ведь в свое время бросила своего первого мужа и своих детей в Англии и сбежала с каким-то генерал-майором в Москву, где она вместе с ним перекрестилась, чтобы ее не выдали законному мужу, который поехал вслед за ней и охотно взял бы ее обратно к себе».

Фу, подумал Барон, какая гадость. Перелистал несколько страниц и решил закончить чтение Роде на более веселом рассказе:

«Чтобы поддержать и поощрять расположение купцов, засвидетельствованное ими господину посланнику на Пасху, сегодня, 27 апреля 1659 года, кроме полковника Баумана, были к нам приглашены в гости господа фон Дельден, Марселис, Бахерах, Гордерт Гертц, Дидрих Геллин и Вернер Мюллер. Настроение гостей под конец было столь веселое, что все они, без исключения, начали плясать в одиночку, и господин Марселис, который, вследствие своей подагры, не был горазд танцевать, хотел тем не менее доказать свою веселость и прыгал, опираясь на свою палку. Когда они ехали домой, то дорогою по вине провожавших их слуг произошло столкновение с некоторыми русскими, и Вернер Мюллер получил кирпичом удар в лицо и изрядную порцию сухих тумаков. Полковник же оставался у нас, пока не опьянел окончательно, так что, возвращаясь домой, три раза падал с лошади, но он не пострадал, и все обошлось благополучно».

Олеарийнаписал о русских странно: «Хотя греховная Венерина игра у русских очень распространена, тем не менее у них не устраиваются публичные дома с блудницами, от которых, как то, например, к сожалению, водится в Персии и некоторых иных странах, власти получают известный доход».

Странность Барон увидел в том, что греховными играми забавлялись от начала времен все народы — иначе и народов бы не было, а Олеарий поставил в вину русским даже это.

Впрочем, иностранцы подчас осуждали своих хозяев — русских — за более чем невинные развлечения, например, за привычку мыться в бане.

Русский банный обычай многим иностранным наблюдателям казался колоритным, многих удивлял, многих возмущал, но многим и нравился. В Западной Европе не было принято использовать для мытья проточную воду, поэтому русская баня производила сильное впечатление. Один из самых наблюдательных к мелочам приезжих иностранцев, нюрнбержец Ганс Мориц Айрманписал:

«У нас такой обычай мыться неизвестен, но я сам часто участвовал в таковом, и это мне очень нравилось, так что я захотел рассказать об этом пространно.

По длинной реке Моско всюду спускаются к воде сплошные дворы, а дома стоят напереди. Позади у каждого дома устроена баня. Кстати сказать, до чего же охотно они моются, постоянно на третий или даже на второй день, ходят они в баню; как простые, так и знатные люди. Подобных бань я во всю жизнь и не видывал.