Кирилл Гусев - История «демократической контрреволюции» в России

Подчеркивая единство сущности идеологической и политической платформы всех мелкобуржуазных течений, В. И. Ленин указывал, что и „мелкобуржуазный реформизм, т. е. прикрытое добренькими демократическими и „социал“-демократическими фразами и бессильными пожеланиями лакейство перед буржуазией, и мелкобуржуазный революционаризм, грозный, надутый, чванный на словах, пустышка раздробленности, распыленности, безголовости на деле“, и оппортунизм „в духе II и II½ Интернационалов“ имеют одну и ту же суть и являются лишь разными формами проявления мелкобуржуазной идеологии [84] См. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 44, стр. 101. .

Опыт и урок Кронштадта, отмечал В. И. Ленин в „Планах брошюры „О продовольственном налоге““, еще раз показал, что необходима непримиримая борьба против меньшевиков, социалистов-революционеров, анархистов [85] См. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 43, стр. 383. . Представителен мелкобуржуазной демократии, которые на деле являлись прислужниками русской и иностранной буржуазии, вели идеологическую борьбу против Советской власти и осуществляли идейное и организационное руководство бандитизмом и кулацкими мятежами, нужно было изолировать от масс, применяя для этой цели различные формы и методы.

Действия антоновцев и других эсеро-кулацких банд сводились к налетам на Советы, грабежам, уничтожению государственного и кооперативного имущества и отличались неслыханными зверствами. В соответствии с программой и целями эсеро-кулацкого „Союза трудового крестьянства“ банды, устанавливая свою кулацки-террористическую диктатуру, планомерно дезорганизовывали всю деятельность Советского аппарата, сжигали помещения Советов и физически уничтожали служащих советских учреждений. Они с остервенением грабили и громили кооперативы, — совхозы, коммуны, сельхозартели. Мятежники взрывали железнодорожные пути, разрушали линии связи, срывали подвоз и заготовку топлива. Эсеро-кулацкий бандитизм нанес огромный ущерб народному хозяйству страны. Только за первую половину 1921 г. на ссыпных пунктах и железных дорогах они разграбили 20 млн. пудов зерна. В результате их погромной деятельности положение в ряде губерний было буквально катастрофическим. В Тюменьской губернии посевная площадь в 1921 г. уменьшилась на 1/4, в Тамбовской — количество безлошадных и бескоровных крестьян возросло на '/з, в Саратовской — было уничтожено на 19 млн. руб. сельхозинвентаря и т. д.

Огромное число рабочих и крестьян, коммунистов, советских служащих стали жертвами бандитского террора. В Тамбовской губернии от рук бандитов погибло около 2 тыс. коммунистов и советских работников; в Новоузенском, Пугачевском, Камышинском и других уездах Поволжья были убиты несколько тысяч рабочих и крестьян, в Бузулуке — расстреляны более 50 рабочих-железнодорожников, в Тобольске — 200 человек и т. д. [86] См. И. Я. Трифонов. Классы и классовая борьба в СССР в начале нэпа, ч. 1, стр. 115–125. .

Этот страшный перечень можно было бы продолжить.

Коммунистическая партия и Советское правительство повели решительную борьбу против бандитизма и контрреволюционных выступлений мелкобуржуазных партий. Огромную роль, помимо военных операций, в ликвидации бандитизма и мятежей сыграла разъяснительная, пропагандистская, идеологическая работа Коммунистической партии в массах. Руководитель операций по ликвидации антоновщины М. Н. Тухачевский особо подчеркивал, что военные мероприятия „должны закрепляться правильно поставленной советской работой… По мере того; как будет совершенствоваться и углубляться советская работа — бандитизм или кулацкое повстанчество будет ликвидироваться“. Колоссальное значение для ликвидации мятежа, в первую очередь для того, чтобы отколоть от мятежников обманутых ими крестьян-середняков, имел прием В. И. Лениным 14 февраля 1921 г. делегации крестьян Тамбовской губернии и проведенное по его предложению досрочное снятие в губернии продразверстки.

Решающую предпосылку для полного искоренения эсеро-кулацкого бандитизма создал переход к новой экономической политике. Отмена продразверстки выбила почву из-под ног эсеро-кулацкой контрреволюции. Случайно, вопреки своим классовым интересам втянутая кулаками в борьбу против Советской власти, часть трудящегося крестьянства увидела в этом переходе стремление Советского правительства и Коммунистической партии покончить с разрухой и обнищанием, поднять крестьянское хозяйство.

Вместе с тем большевики стремились привлечь к сотрудничеству тех членов мелкобуржуазных партий, которые отказались от антисоветской политики. РКП (б) считала, что применение репрессий по отношению к группам, пытающимся вернуть отвоеванные у них пролетариатом позиции, диктуется революционной целесообразностью. Однако она предупреждала партийные организации о недопустимости их переоценки. Прибегая к репрессивным мерам, партийные органы должны были твердо помнить, что только в сочетании с целым рядом других мер репрессии могут привести к желательному результату, т. е. к ликвидации мелкобуржуазных партий как антисоветских политических факторов.

Эта линия партии нашла свое выражение в первые годы нэпа в резолюции XII Всероссийской конференции РКП (б) (август 1922 г.) „Об антисоветских партиях и течениях“. В ней, с одной стороны, указывалось на необходимость „применения репрессий не только по отношению к эсерам и меньшевикам, но и по отношению к политиканствующим верхушкам мнимо-беспартийной, буржуазно-демократической интеллигенции, которая в своих контрреволюционных целях злоупотребляет коренными интересами целых корпораций и для которых подлинные интересы науки, техники, педагогики, кооперации и т. д. являются только пустым словом, политическим прикрытием“ [87] КПСС в резолюциях…, ч. II, стр. 395. . С другой стороны, конференция указывала, что „партия должна делать все, что от нее зависит, для того, чтобы помочь кристаллизации тех течений и групп, которые обнаруживают действительное желание помочь рабоче-крестьянскому государству. Начиная от столицы и кончая уездным городом, партия должна терпеливо, систематически и настойчиво проводить именно эту линию для того, чтобы облегчить указанным элементам переход к сотрудничеству с Советской властью“ [88] Там же, стр. 394. .

Самую трудную часть задачи по борьбе с мелкобуржуазной идеологией взял на себя и блестяще выполнил В. И. Ленин. В период обострения борьбы на идеологическом фронте в 1921–1922 гг., он неоднократно выступал против меньшевиков, эсеров и оппортунистов II Интернационала устно и в печати.

В его речах и статьях были раскрыты причины сохранения и оживления мелкобуржуазной идеологии в конце гражданской войны и при переходе к нэпу. Мелкобуржуазная идеология неизбежно порождается мелкобуржуазными экономическими отношениями, указывал В. И. Ленин. Их развитие порождает „соответствующие политические партии“ [89] В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 43, стр. 75. . И в условиях нэпа меньшевизм, эсеровщина и анархизм являлись „надстройкой над остатками капитализма и над мелким производством“ [90] В И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 44, стр. 352. . Уже в силу этого обстоятельства их ждал неминуемый идейно-политический крах, закономерность которого подтверждалась всем опытом истории. „…Все попытки мелкой буржуазии вообще, крестьян в частности, — говорил В. И. Ленин, — осознать свою силу, по-своему направить экономику и политику кончались крахом. Либо под руководством пролетариата, либо под руководством капиталистов — середины нет. Все, кто о ней мечтает, пустые мечтатели, фантазеры. Их опровергает политика, экономика и история“ [91] В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 43, стр. 136–137. . Когда революция стала уже бесспорной силой и правящие классы не только видят, но и чувствуют непобедимую мощь угнетенных масс, подчеркивал он, весь вопрос для теоретиков и для практических руководителей политики сводится к точному классовому определению революции, которое невозможно дать без понятия „диктатура“. Нельзя „признавать“ революцию и одновременно отказываться от признания диктатуры определенного класса. Это несовместимые позиции, и те, кто их придерживается, „как раз и обнаруживают этим свой реформизм, свою полную негодность в качестве революционеров“ [92] В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 41, стр. 373. .