Валерий Гуляев - Шумер. Вавилон. Ассирия: 5000 лет истории

Илл. 85. Божество в образе человеко-быка с пальмой.

Фрагмент рельефа из Суз. XIII в. до н. э.

Когда умер верный друг и слуга Гильгамеша храбрый Энкиду, правителем Урука овладела глубокая скорбь:

Печаль и тоска не дают Гильгамешу покоя, и он решает отправиться в далекое путешествие через неприступные горы и «воды смерти», чтобы дойти до того места, где находится Утнапиштим (шумеро-аккадский Зиусудра). Этот правитель Шуруппака, которого боги одарили бессмертием, может помочь Гильгамешу, он может открыть ему тайну вечной жизни. Бесстрашный герой преодолевает горы и широкие долины, сражается с дикими зверями, страдает от голода и жажды. И вот, вконец измученный, он достигает «первозданного моря», переплывает «воды смерти» и предстает перед Утнапиштимом. Своим видом он совсем не похож на героя: исхудавший, изнуренный, одетый в звериные шкуры, грязный, с падающими на плечи спутанными волосами и растрепанной бородой, он напоминает жалкого нищего.

Все то время, пока он шел к Утнапиштиму, Гильгамеш размышлял о бессмертии. Пересекая равнину, он восклицал: «И сам я не так ли умру, как Энкиду?» Несмотря ни на что, надежда поддерживает его, он не может смириться:

И вот Гильгамеш предстал перед Утнапиштимом. Утнапиштим рассказал ему о потопе и о том, как боги даровали ему и его жене бессмертие. Но чтобы сделать то же самое для Гильгамеша, нужно получить согласие всех до одного богов шумерского «Олимпа», что вряд ли возможно:

Властитель Урука понял, что у него нет никакой надежды получить бессмертие и стал собираться в обратный путь. Однако за Гильгамеша вступилась жена Утнапиштима. Поддавшись ее уговорам и просьбам, Утнапиштим рассказал герою о том, где и как можно достать со дна морской пучины «растение жизни». Гильгамеш тут же отправляется за «травой жизни». Он ныряет глубоко в морскую пучину и достает чудесное растение. И все же решение богов непреложно: никто из смертных не будет жить вечно. Напрасно радовался Гильгамеш на обратном пути в Урук: боги следили за ним и в тот момент, когда он купался в речке, подосланная ими змея схватила и унесла «траву жизни».

Одним из важнейших результатов археологических исследований в „библейских странах", – отмечает С.Н. Крамер, – были находки, проливающие новый яркий свет на первоосновы и происхождение самой Библии. Сегодня мы можем с уверенностью сказать, что этот литературный памятник возник вовсе не мгновенно – отнюдь не как некий искусственный цветок, выросший на пустом месте. Он уходит корнями в глубь веков, он впитал в себя соки всех соседних стран. И по форме, и по содержанию книги Библии имеют немалое сходство с литературными произведениями древнейших цивилизаций Ближнего Востока».

И главный, первоначальный источник этого благотворного влияния находился в Шумере. Поэтому еще с XIX в. одной из увлекательнейших сторон дешифровки и прочтения клинописных текстов древней Месопотамии было установление взаимосвязей между шумерскими и библейскими сюжетами. Совершенно очевидно, что сами шумеры, жившие в III тыс. до н. э., не могли оказать прямого воздействия на создателей Библии (как известно, Библию начали писать в XIII в. до н. э., а закончили во II в. н. э.), поскольку исчезли с арены мировой истории задолго до появления в ближневосточном регионе «избранного народа». Но нет никаких сомнений в том, что шумеры очень много дали хананеям, непосредственным предшественникам евреев в стране, которая позже стала Палестиной, а также соседним народам – ассирийцам, вавилонянам, хеттам и арамеям.

Хорошо известно, что Библия состоит из двух частей: Ветхого завета, сложившегося в дохристианскую эпоху на древнееврейском языке, и Нового завета, написанного идеологами раннего христианства на древнегреческом.

И хотя сами создатели Библии нигде не упоминают о заимствованиях в литературных традициях других народов, мы сейчас хорошо знаем, что многое в библейских сюжетах становится понятным через шумеро-аккадскую мифологию: эпосы, легенды и предания. Например, первая глава Ветхого завета – Бытие – имеет много красноречивых параллелей с шумерским «Эпосом о Гильгамеше».

Убедительным примером таких параллелей может служить и известный шумерский миф «Энки и Нинхурсаг», посвященный раю для богов – Дильмуну.

«У современного человека, – пишет М. Белицкий, – сложилось весьма определенное представление о рае. Библия, живопись, литература рисуют перед нами прекрасный сад, где прогуливается первый человек Адам, в сопровождении Евы, созданной богом из его ребра; есть здесь и змей-искуситель, уговоривший Еву вкусить запретного плода».

Попробуем на какое-то время забыть все это и обратимся к глиняным табличкам шумеров, в которых они говорят о своем рае – «саде богов». Согласно легенде, шумерский рай находился в стране Дильмун. Одни исследователи считают, что это был Бахрейн, другие – Юго-Западный Иран, третьи —

Индия. В этой же стране Дильмун вавилонские мудрецы позже поместили свою «страну живых» – страну бессмертия, заимствовав для этого все основные элементы древнего шумерского мифа. Во всяком случае, Дильмун должен был находиться где-то к востоку или юго-востоку от Месопотамии. Есть ряд указаний на то, что библейский рай тоже располагался на востоке от Палестины, в Эдеме – там, откуда берут начало четыре величайшие реки, в том числе Тигр и Евфрат. «Похоже, – считает С.Н. Крамер, – что это был все тот же рай шумеров, страна Дильмун».