Вячеслав Зарубин - Проект «Украина». Крым в годы смуты (1917–1921 гг.)

Открытие Меджлиса намечалось на 1 марта. Однако с этим пришлось повременить. Внезапно в газетах появилось сугубо официальное сообщение «От крымского краевого правительства», в котором среди прочего отмечалось: «Вследствие обнаруженных предварительным расследованием таких сведений и в связи с документальными данными о переговорах, которые велись отдельными политическими деятелями от имени крымско-татарского народа с правительством державы, находившейся с Россией в состоянии войны (Турцией. – Авт.) и клонились к отделению Крыма от России и образованию на территории Крыма независимого ханства, возникшая переписка об агитации против призыва в добровольческую армию была препровождена прокурору судебной палаты, по предложению которого приступлено было к производству предварительного следствия.

Ввиду обнаруженных предварительным следствием данных, постановлением судебного следователя по важнейшим делам привлечен в качестве обвиняемого по ст. ст. 108 и 158 угол. улож. один из членов бюро крымского татарского парламента (видимо, А. С. Айвазов. – Авт.).

В связи с этим были произведены обыски и выемки у отдельных членов бюро и в помещениях, занимаемых бюро и директорией в установленном законом порядке, в присутствии понятых и под наблюдением лиц прокурорского надзора.

В настоящее время предварительное следствие продолжается и до окончания его добытые данные не подлежат оглашению» 426.

Эти события, свершившиеся 23 февраля, в день годовщины национального траура по убитому большевиками муфтию Ч. Челебиеву, вызвали протесты мусульман. До процесса, правда, дело не дошло.

4 марта расширенное заседание национального парламента при небольшом числе представителей все-таки открылось, заседания длились более недели. Делегаты заслушали доклад председателя Директории Мисхорлы о деятельности ее за истекший год (доклад носил в основном финансовый характер). Был разработан проект реформы духовенства с целью ограничить его функции религиозными обрядами (один из центральных вопросов еще в 1917 году, когда развернулась борьба за вакуфы). По более или менее значимым вопросам политики Меджлис, однако, резолюций не принимал, «Положение о культурно-национальной автономии мусульман Крыма» не обсуждал и не утверждал, равно, как не дал оценки деятельности Краевого правительства, но одобрения Добровольческой армии не выразил.

Теперь для лидеров крымско-татарского национального движения все прошлые заслуги С. С. Крыма были окончательно забыты.

В рассматриваемый период продолжал политическую деятельность и Дж. Сейдамет, находившийся за границей. В ноябре 1918 года он, сменив в очередной раз свою ориентацию, безуспешно пытается завязать контакты с А. И. Деникиным с целью убедить его поскорее направить на Керченский полуостров части Добровольческой армии. А весной 1919-го устанавливает связь с Польшей, информируя польские власти, включая органы разведки, о положении в Крыму и подробно освещая этапы развития крымско-татарского национального движения. Ему удается встретиться (в апреле 1920 года) с Яном Перловским – советником польского посольства в Берне, а чуть позже он налаживает связь и с послом Яном Модзелевским. Предложения Сейдамета сводятся к следующему: «…Поддерживая польское правительство, я прошу нашу страну (Крым) принять под опеку Лигу Наций посредством польского мандата…» 427В 1921 году соответствующий меморандум был вручен Ю. Пилсудскому. В нем без всяких на то оснований указывалось, что «Крым не желает связывать свою судьбу с Россией и предъявляет право на самоопределение» 428. В Лозанне Сейдаметом создается Крымско-татарское бюро.

Завершая сюжет о национальных проблемах, которыми правительство реально никак не занималось, стоит привести следующий отрывок из приказа Главнокомандующего А. И. Деникина от 7 (20) ноября 1918 года: «Относится (Добрармия. – Авт.) с величайшим негодованием к попыткам восстановить одну национальность, один класс против другого». Собственно, это изрекалось и ранее, но теперь было воспринято Краевым правительством как, прежде всего, лояльное отношение к евреям. В беседе между С. С. Крымом и генералом А. М. Драгомировым последний обещал не допускать никаких антиеврейских эксцессов в Крыму 429. Что касается других национальностей, то власти с подозрением относились к украинскому национальному движению. После провала мобилизации армейское командование попыталось начать формирование греческого полка, формируется Егерская бригада немцев-колонистов.

С февраля внутренняя политика кабинета С. С. Крыма, как и предполагал В. Д. Набоков, делает резкий крен в сторону ужесточения. Решающую роль в этом сдвиге сыграли, пожалуй, позиция руководства Добровольческой армии и поведение ее офицерско-рядового состава.

Отношения Краевого правительства с Главнокомандованием Добровольческой армии были, казалось бы, урегулированы изначально и держались на двух китах: военная защита, помощь и невмешательство во внутренние дела Крыма. Войска добровольцев, вошедшие в Крым (весьма немногочисленные), встретили вполне доброжелательный прием. Правда, армейское командование изначально опасалось крымского сепаратизма, его пугали и широко декларируемые кабинетом

С. С. Крыма идеи демократии. Армейской верхушке белых не нравились и самостоятельные контакты правительства в лице Винавера с командованием войск Антанты в Севастополе.

С начала декабря и для правительства, и для жителей Крыма в поведении Добрармии стали звучать тревожные ноты, не предвещающие ничего хорошего.

Так при «демократическом правительстве» в Крыму развертывается очередной виток террора, на сей раз – белого.

Кто же был инициатором начинающихся расправ? Фактически нити руководства в Крыму оказались в руках начальника штаба генерал-майора А. К. де Боде полковника К. К. Дорофеева, который, поставив себя над Краевым правительством, присвоил право судить и миловать.

Злобствующего Дорофеева вскоре заменили исполнительным служакой (что особенно показательно) генерал-майором Д. Н. Пархомовым, и обстановка в Крыму становится все более невыносимой. Уже никто – от рабочего до буржуа – не мог чувствовать себя в безопасности, ибо за Дорофеевыми-Пархомовыми вырисовывались главные творцы террора – верхи Добровольческой армии. Белые шли по пути красных.

С декабря по февраль (а конкретно – постановления Совмина от 21 января, 4 февраля, 6 февраля) 430правительство неоднократно заявляло о переходе трех северных уездов Таврической губернии под свою юрисдикцию. Дело в том, что после падения гетманского режима на Украине население этих уездов оказалось совершенно беззащитным перед стихией гражданской войны и валом бандитизма. Но сохранились тесные связи с Крымом, действовало Таврическое губернское земство. И собрание земских и городских гласных в Мелитополе под председательством В. А. Оболенского обратилось с официальным ходатайством к Краевому правительству с просьбой о вхождении в состав Крыма. Правительство ответило согласием, был подобран для гражданского управления уездами орловский земец, кадет, депутат I и II Государственных дум В. Ф. Татаринов, 6 февраля назначенный товарищем министра внутренних дел Краевого правительства.