Вячеслав Зарубин - Проект «Украина». Крым в годы смуты (1917–1921 гг.)

Слащов (равно как губернатор) счел для себя возможным, при всей нелюбви к тыловой «мерзости», посетить заседание сего «комитета» 20 февраля. На него явилось только человек 15, проживающих в Симферополе, ибо из других мест «проезжать за свой счет никому не было охоты». По словам В. А. Оболенского, «Слащов был слегка выпивши, но обратился к собранию с довольно связной и неглупой речью приблизительно следующего содержания: армия, которой он командует, не обычная дисциплинированная армия нормального времени, это армия «революционная», легко возбудимая, способная при подъеме настроения на геройские поступки, но подверженная также унынию и панике. Для такой армии особенно важно спокойствие в тылу, ибо каждое волнение в тылу влияет на ее настроение. К собранию он обратился с просьбой повлиять на спокойствие тыла и тем помочь армии исполнить свой долг».

Далее, «произнеся эту речь, Слащов расположился за столом и, развалившись в небрежной позе, почти лежа на столе, стал попыхивать трубочкой, пуская из нее густые клубы дыма» 585. На выступления о необходимости амнистии, установления контроля общественности над действиями администрации, воссоздании органов самоуправления в прежнем составе, разрешении земельного вопроса и проч. он отвечал в обычной своей манере, что «желает соглашения с общественностью, но находит, что в настоящее время не может быть гласности (выделено нами. Сравните с названием его собственного труда «Требую суда общества и гласности». – Авт.) и появления в печати сведений, которые волновали бы фронт. При современных условиях власть в Крыму должна быть единая (то есть диктатура. – Авт.), и только при отдалении фронта может быть организована общественная власть». И, в качестве популистского довеска: я послал телеграмму Деникину, «что урожай должен быть предоставлен тому, кто обрабатывает землю». Карательный отряд переводится из тыла на фронт. Идет расследование злоупотреблений 586.

На этом идея крымского парламентаризма и заглохла.

Прошло несколько дней, ситуация вновь обострилась. Сначала – перестрелка между подпольщиками из штаба севастопольских коммунистов и контрразведчиками в ночь на 19 февраля. Подпольщики сумели уйти, а 36 рабочих были схвачены. Из первых десяти арестованных трое были приговорены военно-полевым судом к смертной казни, двое – к 10 годам каторги и пятеро оправданы. Однако все десятеро, плюс присоединенные к ним четыре человека, были увезены в Джанкой и там расстреляны. Ответ Слащова профсоюзам отдает цинизмом: «К несчастью, вы послали телеграмму мне 13 сего марта, указанные в вашей телеграмме лица расстреляны по приговору военно-полевого суда, утвержденного мною, в ночь с 11 на

12 марта. Требую от вас в будущем, если вы имеете какие-нибудь данные для заступничества, обращаться ко мне своевременно, а в данном случае вы совершили преступление» (выделено нами. Слов для комментария нет. – Авт.). Оказались безуспешными и попытки бывшего главы Южнорусского правительства Н. М. Мельникова по телеграфу уповать на «законные гарантии» и уговорить Слащова «не допустить чего-либо неправомерного…» Тот ответил: «…Предатели России живыми не останутся. Фронт будет диктовать тылу, а не тыл фронту.

10 прохвостов вчера расстреляны по приговору военно-полевого суда… Считаю, что только потому в России у нас удержался еще Крым, что я расстреливаю подлецов… Всегда буду считать своей обязанностью, покуда командую от имени войск, не разрешать тылу диктовать фронту и проведу свою мысль во что бы то ни стало» 587.

И в тот же день, в ответ на статьи газеты «Юг» – «Вторжение в судебную сферу», «Дело десяти», «Вмешательство рабочих», «Генералу Слащеву», которые Слащов читал и которые ясно давали понять, каково мнение рабочих, генерал-майор с удовлетворением телеграфирует: «Утвердил приговор о расстреле предателей» 588.

Для объективности дадим слово самому Слащову, считая, что он кривит душой: «Арестовано было 14 «главарей» и им предъявлено обвинение в заговоре против «государственной» власти, улики все были налицо: «главари» захвачены были при помощи провокатора в указанный момент с поличным. (…) Начальник контрразведки волновался: рушится с освобождением последних не только вся агентурная сеть, но и выступление (то есть восстание. – Авт.) состоится. (…) Следует отметить, что ни одна рабочая организация, как это делалось раньше, не обратилась с заступничеством за приговоренных. Единственно, кто это сделал, и то после казни, – это Мельников, «премьер-министр» Деникина…» 589

Несмотря на жестокие меры, Крым будоражит. 26 февраля начинается забастовка на Севморзаводе с требованием 100 % надбавки к зарплате. В ответ 4 марта завод был закрыт «на неопределенное время», затем закрыт и порт; 36 человек арестовано. 10 марта как будто достигли компромисса (прибавка в 75 %), и 11-го завод возобновил работу. Но тут происходит «расстрел десяти» (четырнадцати), возмутивший рабочий Крым. 2 марта вспыхнула очередная забастовка, на сей раз – протеста. 14 марта она стала всеобщей и перекинулась на другие города Крыма. Политические требования смешивались с экономическими: от освобождения арестованных до выплаты задержанной с января зарплаты служащим Евпатории. Слащов объявил 14 марта осадное положение по всему Крыму, применив все средства, чтобы подавить забастовку.

Из «Обращения рабочих завода и порта» Слащову: «(…) Рабочие портового завода понимают этот чудовищный акт (расстрел. – Авт.) как вызов рабочему классу. Принимая этот вызов, рабочие заявляют, что они никогда с подобным актом, как и с чрезвычайками, примириться не могут и будут вести с ними самую решительную борьбу.

Кроме того, рабочие заявляют: может быть, Крыму будет суждено вновь пережить ужас чрезвычаек (мы еще вспомним эти слова. – Авт.), и тогда у нас, рабочих, до сих пор успешно боровшихся с чрезвычайками в Севастополе, будет выбита из рук, действиями нынешних властей, возможность спасти жизнь многих.

И пусть это будет на совести тех, кто творит сейчас произвол и главным образом на вашей совести, генерал» 590.

Рабочие прекрасно понимали то, чего не понимал Слащов и ему подобные: если красный террор порождает белый, то белый, в свою очередь, с неменьшим «успехом» порождает красный. Круг замыкается.

Несмотря на репрессии, в подполье продолжали борьбу большевики, взявшие курс на вооруженное восстание. С января в лесах действует Альминский партизанский отряд, 25 февраля (н. ст.) партизаны попытались взорвать мост через Альму, повредили рельсы и подожгли шпальную клетку в середине моста. Следующая попытка взрыва моста предпринята 10 марта (н. ст.). С конца февраля – начала марта возникают партизанские отряды в районе Феодосии, Карасубазара, в д. Тавель (с. Краснолесье Симферопольского района) создан отряд, действующий в основном в районе Симферополь – Алушта. 11 марта (н. ст.) комсомольцы-подпольщики захватили типографию «Рекорд» в Симферополе и отпечатали здесь тысячу экземпляров листовки, посвященной годовщине Февральской революции, 13 марта боевая дружина комсомольцев напала на первый полицейский участок в Симферополе, обезоружила охрану и освободила 20 политзаключенных 591.