Вячеслав Зарубин - Проект «Украина». Крым в годы смуты (1917–1921 гг.)

Сохранились отпечатанные типографским способом листовки Петляка. Самая лапидарная из них названа «Программой»:

«1) Да здравствует Всероссийское Учредительное Собрание и окончание кровопролития. 2) Каждый хозяин плодов своего труда. 3) Земля трудовому народу и государству. 4) Борьба с врагом-грабителем.

Итак, борьба с грабителем, а всем остальным простираем широкие объятия.

А. В. Петляк».

Вычленим главные идеи: протест против гражданской войны, призыв к народовластию, государство на трудовых принципах, ненависть ко всевозможным реквизиторам плодов чужого труда и борьба с ними. Ключевой термин «враг-грабитель», как видно из другого документа Петляка, подразумевал и «комиссаров», и белогвардейцев (но не всех, а именно грабителей): «…Назовем одного врага – грабителем, потому, что какие у него идеи не были бы, а раз он грабит и проповедует грабеж, то есть он враг честного народа. Потому что грабеж и разгром не приносят никому пользы и так, кто бы он ни был, правый или левый, нам все равно, пощады не будет».

Для нас особенно важно в движении А. В. Петляка, каким бы мизерным по масштабам оно ни казалось, именно это отчетливое проявление психологии крестьянина-труженика, чуждого как призывам типа «грабь награбленное», так и грабежу мирного, по самой сути своей, человека со стороны власть и силу имущих по «праву» привилегий.

Сильно звучит и столь наивная, казалось бы, в огне гражданской войны, где «брода нет», апелляция к заветам Спасителя, антагонистичная воинственным призывам иных иерархов: «Оправдаем слова Христа, который сказал «Настанет время, когда я приду к Вам, вселюсь в вас и буду вашим Богом и Вы моим народом», т. е. настанет час, когда народ сознает правду и сольется в одно и выберет себе Народное, т. е. Учредительное Собрание, которое будет править по воле народа».

И не следует удивляться тому, что «Петляк сочувствием не пользовался (хотя это резюме делается противной стороной, возможно, в реальности было иначе. – Авт.), и жители относились к нему недоверчиво, почему в состав отряда к нему добровольно не шли, а он пополнял свой отряд разоруженными воинскими чинами команд этапных Комендантов и чинов Стражи, увлекаемых с собой под угрозой…» 576Ибо Петляк столкнулся с тем самым менталитетом крымского крестьянина, к тому же замордованного добровольцами, глашатаем которого он же и выступал! Крестьянина, желающего только мирно и спокойно трудиться на своей земле. Петляк видел идеал в ненасильственном мире, этаком большом всенародном «общино-государстве», но достичь его пытался насилием.

Тем не менее, никаких вооруженных нападений за петляковцами не числилось. И все же 22 февраля (ст. ст.) для ликвидации отряда Петляка была отряжена конная команда под началом поручика Ракова в составе двух младших офицеров, 34 всадников и двух пулеметов с приданными четырьмя офицерами и двумя вольноопределяющимися. 24 февраля деревня Б(о)араган (ныне не существует), где расположились петляковцы, была окружена и 22 (21) человека схвачено. Самого Петляка и его соратника Грекова определили в симферопольскую тюрьму, где и велось дознание. Его результаты нам неведомы. Судя по тому, что имя Петляка далее нигде не встречается, они однозначны.

Смена В. Ф. Субботина А. Ф. Турбиным на посту командующего Севастопольской крепостью и гарнизоном походила вначале как будто на потепление и породила большие надежды. Генерал-лейтенант Турбин выступил с заявлением о необходимости связи властей с общественностью и приступил к осмотру тюрем, которые произвели на него, по его же словам, ужасное впечатление. Из 327 узников севастопольской тюрьмы более 30 было освобождено, улучшены питание и условия содержания. 5 февраля на свободу вышел Н. Л. Канторович, 14-го – В. А. Могилевский. Прокатилась волна отставок, были заменены некоторые одиозные в глазах крымчан чиновные фигуры. И сразу же, как бы в преддверии весны, запахло в воздухе мечтами о гражданском правлении.

«Ген. Турбин не убоялся мужественно заявить, что политика прежней власти по отношению к городскому самоуправлению была недопустима. Прекрасно. Но пусть же новая власть не ограничится порицанием прежней власти, а покажет на деле, что голос представителей населения отныне для нее не звук пустой… – призывал известный в Крыму публицист. – Только фактическое проведение в жизнь свободы собраний и неприкосновенности личности даст обществу и его представителям возможность перестать чувствовать себя, как в осажденном лагере» 577.

Один из социал-демократических лидеров, товарищ городского головы Севастополя И. С. Пивоваров призвал через прессу отменить цензуру, прекратить материальное и моральное поощрение реакционной печати, покончить с арестами «по подозрению в большевизме», по доносам, по мотивам сведения личных счетов, с преследованием рабочих организаций 578. Все вдруг заговорили о выборах в законодательную комиссию, не только о политических, но и социальных реформах, ибо отсутствием последних, как справедливо отмечал Канторович, убиваются гарантии окончания гражданской войны.

Но ведь гражданское правление как будто существовало – в лице Южнорусского правительства, – и положение о законодательной комиссии оно разработало. Однако практика Южнорусской власти была подвергнута крымской общественностью беспощадной критике: власть недемократична, раз; представителей Крыма там нет, два; рабочие устранены от выборов, три – и т. д. По словам В. А. Оболенского, «положение этого правительства, состоящего в большинстве из честных, дельных и прогрессивных людей, но правительства, совершенно чуждого населению, с ненадежным административным аппаратом и окруженного враждебной стихией, было поистине трагичным. Это даже не была слабая власть, а просто власть, висящая в воздухе…» 579Тем не менее, никакие «самостийные» варианты в духе М. А. Сулькевича не обсуждались. «Так как Таврический полуостров является ныне составной частью южной полосы России… возможность повторения здесь экспериментов с организацией самостоятельного «государственного образования» совершенно отпала…» 580

Меж тем, отсутствие каких-либо надежд на Южнорусскую власть командование ВСЮР блестяще оправдало. 11 марта (ст. ст.) правительство прибыло в Севастополь. А 17 марта было распущено, после чего большинству его членов ничего не оставалось, как эмигрировать в Константинополь, что они и сделали. Приказом Главнокомандующего бывшему министру финансов Временного правительства М. В. Бернацкому поручалось организовать упрощенное и сокращенное численно деловое учреждение, а местную власть Крыма преобразовать, привлекши к участию в ней избранных представителей. При этом «общее направление внешней и внутренней политики остается незыблемым» 581.