Эрик Шредер - Народ Мухаммеда. Антология духовных сокровищ исламской цивилизации

Горбун принял приглашение и присоединился к ним. К тому времени приблизился вечер, портной пошел на рынок, купил немного жареной рыбы, свежего хлеба и лимонов, блюдо розового варенья на десерт и поспешил назад. Рыба была подана, и они начали есть.

Некоторое время спустя жена портного взяла большой кусок рыбы, впихнула его в рот горбуна и хлопнула рукой по его лицу.

– А теперь, да услышит меня Всевышний, проглоти это за один раз! – сказала она. – Ведь я не дам тебе времени жевать.

Таким образом, горбун быстро проглотил кусок. Но в его середине была острая кость, вонзившаяся в его глотку. Верно, пришел его час, ибо он умер на месте.

– Нет ни Силы, ни Власти, кроме власти Всевышнего, Высшего, Великого! – вскричал портной. – Бедняга! Умереть вот так! И по нашей вине!

– Остановись и сделай что-нибудь! – сказала его жена.

– Что сделать? – сказал он.

– Вставай! – сказала она. – Бери его на руки. Теперь заверни его в эту шелковую шаль. Я пойду впереди, а ты вслед за мной, неся его. Да, теперь, ночью! Говори людям, проходя мимо: это наш мальчик, я и мать несем его к доктору – ему нужно лечение.

Итак, портной встал и взял горбуна на руки. Его жена шла впереди, крича: «О дитя! Дитя! Да сохранит тебя Всевышний! Где тебя она поразила, оспа? Где болит?»

«У ребенка оспа», – сказал кто-то. Они продолжили путь, спрашивая по пути, где могут найти доктора, пока люди не показали им на дом доктора. Этот доктор был евреем. Они постучали в ворота, и темнокожая женщина спустилась, чтобы открыть дверь. Увидя мужчину, несущего, как она подумала, ребенка, и мать рядом, она спросила:

– По какому вы делу?

– У нас ребенок, – ответила жена портного, – мы хотим, чтобы доктор взглянул на него. Дай хозяину эту четверть динара, чтобы он спустился и осмотрел моего малыша – он болен.

Как только девушка поднялась по лестнице, чтобы сообщить хозяину, жена портного проскользнула в дверь.

– Оставь его там, и пойдем! – сказала она.

Портной отнес тело горбуна к лестнице, прислонил его к стене, после чего они вышли.

Тем временем девушка вошла в комнату еврея.

– Здесь есть пациент, – сказала она, – внизу у дверей, с мужчиной и женщиной. Они дали мне для вас эту четверть динара, чтобы вы могли ему что-нибудь дать.

Еврей, в исступленной радости от вида золотой четверти динара, вскочил и поспешил вниз; но по дороге он в темноте ударил тело горбуна. Оно опрокинулось и покатилось к основанию лестницы.

– Скорее принеси огня! – завопил он девушке; и когда та выполнила приказ, он поднялся по лестнице, чтобы осмотреть горбуна. – О Ездра, о Моисей, – простонал он. – О Небеса, о Десять Заповедей! О Аарон и Иисус Навин! Я ударил больного, и он свалился с лестницы и умер! Как мне убрать тело из дома? О осел Ездры! – И, подняв тело, он внес его во внутренние покои, рассказав жене, что случилось.

– Что ты сидишь, ничего не делая? – закричала она. – Если оно вот так останется до рассвета, мы оба лишимся жизни. Мы должны отнести его на крышу и бросить во двор соседа-правоверного.

А сосед этот был проверяющим на королевской кухне. Он имел обыкновение приносить домой огромное количество жира и оставшейся пищи. К несчастью, до этого добирались кошки, и мыши, и собаки. Они спрыгивали с крыш ради жирного овечьего хвоста, который чуяли, так что он обычно терял большую часть того, что приносил домой.

Ну что ж, еврей и его жена вынесли горбуна на крышу и по вентиляционной шахте спустили в дом проверяющего, так что тело стояло, опираясь на стену. Затем они снова спустились.

Немного времени прошло с тех пор, как там оказалось тело горбуна, и проверяющий, проводивший вечер с друзьями, в чтении Корана, вернулся домой и открыл дверь. Поднимаясь по лестнице с зажженной свечой, он увидел фигуру человека, стоящего в углу кухни.

– Что это? – воскликнул он. – Клянусь Всевышним! Тот вор, что крал мое мясо, – всего лишь человек. Так это ты, – пробормотал он трупу, – хватаешь, что найдешь, постное мясо и жир, тогда как я берегу его от кошек и собак! Я тут убиваю кошек и собак, наношу увечья бедным неразумным животным, а это ты все время спускаешься по шахте. Я прекращу это сам!

И он схватил огромную дубину и, подкравшись к фигуре, нанес удар в грудь. Она упала.

Проверяющий взглянул на него. Мертв! Он испустил вопль ужаса.

– Нет ни власти, ни достоинства, кроме одного, Всевышнего, Всемогущего! – воскликнул он.

Страх за собственную шкуру охватил его. «Пропади пропадом этот жир! – подумал он. – И пропади пропадом эти овечьи хвосты. Они сделали меня убийцей!»

Он взглянул опять и увидел, что это горбун.

– Горбун! Не было ли и того довольно? – вопросил он. – Надо еще было быть грабителем и рыскать в поисках мяса и жира? О Ты, Который защищает все, укрой меня Своей спасительной Милостью!

И он поднял тело на плечи и понес вниз по лестнице и прочь из дома. Ночь близилась к концу, поэтому он торопился как мог, пока не дошел до начала рыночной улицы: там он прислонил тело к стене магазина у входа в темную аллею и, оставив его там, пробрался обратно.

Через некоторое время появилась фигура человека. Это был христианин, оценщик властителя, совершенно пьяный; он направлялся в общественную баню, смутно представляя, что сейчас должно быть время заутрени. Он шел, шатаясь, пока не достиг места, где стоял горбун, и присел на корточки, чтобы справить нужду за углом перед магазином. Взглянув вверх, он увидел кого-то, стоящего над ним.

А надо сказать, что прошлым вечером воришка украл его тюрбан; и при виде стоящего во мраке горбуна он вдруг подумал, что этот тип хочет сделать то же. Он вскочил на ноги и, сжав кулак, нанес ему удар в шею.

Горбун опять опрокинулся. Христианин крикнул, чтобы собрать рыночных стражников, а затем бросился на тело, в пьяной ярости избивая его одной рукой, в то время как другая сжимала горло мертвеца. Он все еще занимался этим делом, когда приблизился стражник. При виде христианина, стоящего на коленях рядом с правоверным и колотящего того, стражник закричал:

– Эй, в чем дело?

– Он хотел стянуть мой тюрбан! – ответил оценщик.

– Отойди от него! Оставь его!

Оценщик встал, и стражник, склонившись над горбуном, выяснил, что тот мертв.

– Это еще что такое? – воскликнул он. – Христиане убивают правоверных?!

Он, схватив оценщика, скрутил ему руки и повел того к зданию полицейского магистрата, в то время как оценщик бормотал: «Иисус! Мессия! Пресвятая Дева! Как я мог его убить? Он, должно быть, поторопился умереть от толчка!» Опьянение его мигом прошло.

Как только наступил день, появился судья. Он приговорил оценщика к немедленной смерти и велел объявить приговор по всему городу. Была установлена виселица, христианину сказали, где следует встать, и палач, приладив петлю вокруг его шеи, как раз собирался его вздернуть, когда сквозь толпу протолкнулся проверяющий королевской кухни, крича палачу: