Эрик Шредер - Народ Мухаммеда. Антология духовных сокровищ исламской цивилизации

«Но эта женщина не для утех владыки правоверных! – воскликнул Омар. – Я не имею на нее права, ведь она принадлежит Богу».

«Почему? На что же тогда ты имеешь право?» – спросили мы.

И халиф ответил, что из всех благ, что дает нам Господь, ему не позволено иметь ничего, кроме нескольких одеяний: одно зимнее, одно летнее и несколько для хаджа и обрядов, а также еды для него и его семьи по средней цене курейшитов. Но в остальном он не имеет прав больше, чем любой другой мусульманин.

Во времена Омара халифат одержал множество побед: покорились сирийские города Эмесса и Баальбек, были завоеваны Тиверия и земля Иордании. Однажды Халид с войском стояли в лагере у притока реки Иордан Ярмука, когда пришло известие о том, что армия ромеев из Византии уже неподалеку и форсирует реку. Халид выстроил против них свои войска, а сотню воинов, тех, кто сражался в день Бадра, оставил в стороне.

Халид сказал им: «А вас я прошу не участвовать в битве сегодня. Склоните свои головы и молите, чтобы Аллах пришел к нам на помощь».

И воины дня милости начали молиться и цитировать суры. Битва началась.

И римляне пали!

До захода солнца продолжалось жестокое кровопролитие, а наутро войска Халида ушли с берегов Ярмука и заняли римский лагерь.

И всех царей охватил страх перед арабами.

Во имя милосердного Господа нашего

Это документ, представленный Омару, сыну Хаттаба, владыке правоверных, христианами города Химс.

«Когда ты пришел на эти земли, мы просили тебя защитить нас, наши семьи, наше имущество и наших братьев по вере.

Ты внял нашим мольбам, но потребовал от нас следующее:

– мы не построим ни одной новой обители, церкви, монастыря или скита ни в наших городах, ни по соседству и не восстановим разрушенные святыни в квартале верующих;

– мы не станем препятствовать тому, чтобы мусульмане останавливались в наших церквях на три ночи, более того, в это время мы должны взять на себя все заботы и расходы на их проживание; нам запрещается давать приют шпионам и укрывать в наших храмах или жилищах любых врагов правоверных;

– мы не должны учить своих детей читать на арабском; мы не будем открыто поклоняться нашим святыням и завлекать в это людей; не станем разубеждать никого из наших родственников принимать мусульманство, если он того желает;

– мы не должны носить ни головные уборы и тюрбаны, ни те прически, что носят правоверные; мы не должны говорить на их языке и принимать их имена; мы не должны использовать седла, носить мечей, покупать и иметь при себе оружие; на наших кольцах с печатями не должно быть надписей на арабском; мы не должны продавать вино; должны брить виски и придерживаться своих обычаев в одежде и всегда при выходе из дома препоясываться;

– мы не должны устанавливать кресты на наших церквях; мы не должны торговать нашими книгами ни на улицах, где бывают правоверные, а также на их базарах;

– колокола наших церквей не должны бить слишком сильно, а молитвы верующих не должны быть слишком громкими; что во время пасхального крестного хода ни один христианин не будет нести пальмовую ветвь или иконы; рыдания во время похорон наших братьев должны быть тихими, и мы не должны нести факелы с похоронной процессией через улицы и рынки, где живут мусульмане;

– мы не должны покупать рабов у правоверных или пытаться вмешиваться в их дела.

[Следующие строки Омар добавил в текст собственноручно:]

– мы не должны нападать на мусульман; мы и наши братья по вере обязуемся соблюдать эти условия взамен неприкосновенности наших жизни и собственности. Но если какое-либо из этих условий будет нарушено, мы лишаемся обещанной безопасности, и вы можете распоряжаться нашими судьбами по вашему усмотрению.

«Нам нравится, как ты правишь, – говорили Омару люди сирийского города Химс, – нам нравится твоя справедливость и мусульмане, которыми ты правишь. Это гораздо лучше, чем жестокость и тирания, которые мы пережили в прошлом».

Некий Мусанна, сын Хариса, написал Омару письмо с сообщением о смуте в Персии и о том, что там на троне совсем молодой Йездегерд. Тогда Омар отправил туда Саада, сына Абу Ваккаса, назначив его главнокомандующим в Ираке. Выступившие войска Саада он сопровождал в течение нескольких часов, чтобы иметь возможность, поговорив с ними, поднять их дух. После чего они попрощались, Омар вернулся в Медину, а Саад отправился дальше в Ирак. Между провинцией Хиджаз и городом Куфой он свернул в пустыню и распорядился выслать соглядатаев, должных разведать обстановку, после чего решился наступать на город Кадисию, открывающий подходы к Персидской империи.

И к Йездегерду стали приходить сообщения от жителей страны, в которых говорилось, что не все они покорились арабам, но, если помощь не придет немедленно, им не избежать поражения. Более того, представители знати, обладающие поместьями на берегах Евфрата, торопили своего государя отправить в Ирак навстречу неприятелю военачальника Рустема, после чего Йездегерд велел Рустему явиться к нему.

– Ваше величество, – сказал военачальник, – прошу вас разрешить мне действовать согласно моим собственным планам. Чем дольше мы откладываем решающую битву, тем дольше страх перед персами держит арабов в напряжении. Я верю, что, именно избегая решающей битвы, мы сможем уберечь дом вашего величества. Бог наверняка благоволит нам. И если вы последуете моему совету, это будет мудрое решение, поскольку стратегия в войне иногда важнее любой выигранной битвы.

Йездегерд решил прислушаться к такому совету, но спросил, можно ли сделать что-нибудь еще.

На что Рустем ответил:

– В военных вопросах осмотрительность всегда лучше, чем спешка. И сейчас нам лучше подождать, что будет в нашу пользу. В таком случае вражеские войска будут дробиться, и мы скорее сможем разбить их по частям, чем нанести одно-единственное поражение всей армии.

Однако правитель был настолько встревожен просьбами о помощи со всех концов Ирака, что, не вняв предостережениям, приказал Рустему выступать против многочисленной армии противника.

Теперь Рустема и Саада ибн Абу Ваккаса постоянно связывали друг с другом. Арабского посланника провожали в огромную залу, выстланную золототкаными коврами, на концах которой справа и слева стояли боевые слоны. В этой зале на золотом троне, опираясь на вышитые золотом подушки, среди своих подданных, одетых в пестрые пышные одежды с венками на головах, сидел Рустем. Правоверный на своем коне, с копьем в руке, мечом за поясом и луком за спиной приближался и спешивался как можно ближе к тому месту, где сидел Рустем. И, несмотря на то что персы в негодовании кричали, пытаясь его остановить, Рустем приказывал оставить посланника в покое; и араб, подойдя еще ближе, вонзал острие своего копья в подушки и ковры и разрывал их на глазах у персов.