Эрик Шредер - Народ Мухаммеда. Антология духовных сокровищ исламской цивилизации

– Но как он может гневаться на меня! – воскликнул Бык. – Я не сделал ничего плохого ни ему, ни его подданным! Поистине, тот, кто удостаивает своей дружбой тех, кто ее не достоин, подобен тому, кто бросает семена в соленую почву!

– Не трать время попусту, лучше побереги себя, – сказал Димна.

– Но что я могу сделать, если Лев уже решил меня уничтожить? Я считал его лучшим и справедливейшим из государей. Но с какой легкостью его милость сменилась гневом! Поистине, клевета, если повторять ее часто, производит на самый стойкий разум действие, сходное с действием непрерывно капающей воды на твердый камень.

– Что же ты намерен предпринять? – спросил Шакал.

– Делать нечего, если все кончится поединком между нами, мне остается лишь уповать на свои силы.

– Но это верх глупости – подвергаться опасности, когда есть другие способы избежать беды. Никогда не следует рисковать жизнью в битве, исход которой сомнителен.

– У меня нет желания драться со Львом, – признался Бык. – Возможно, мне следует обратить его внимание на тот факт, что ни в общественной, ни в частной жизни я никогда не давал повода для недовольства и, вплоть до этого дня, пользовался заслуженным уважением.

Такая смиренная позиция Быка никоим образом не устраивала Шакала, так как Лев, не увидев признаков недовольства и раздражения в поведении Быка, может обратить свои подозрения на него самого, Шакала.

– Тебе лучше встретиться со Львом и посмотреть самому, – сказал Димна, – но позволь дать тебе совет: если ты увидишь, что он сидит прямо, с горящими глазами, поднятыми ушами и приоткрытой пастью, то знай, что он готов к прыжку.

– Да, – ответил Шанзаба, – если я найду Льва в таком состоянии, мне все будет ясно.

И действительно, когда Бык предстал перед повелителем, тот выглядел именно так, как описал Шакал.

– Ах! – воскликнул Шанзаба. – Поистине друг царя подобен человеку, который пригрел на груди ядовитую змею, которая готова ужалить его в любой момент!

Страшен был взгляд Льва, когда он услышал эти слова, сомнения в дурных намерениях Шанзабы рассеялись, и без лишних проволочек он бросился на Быка. Лев победил, ибо подданный в сравнении с царем подобен одинокой волне в сравнении с морем.

Ибн Мукаффа, переводчик «Калилы и Димны», был одним из самых образованных людей своего времени. Он был обращен в мусульманство из зороастрийцев (магов) Персии и подозревался в вольнодумстве.

Он написал также трактат «О послушании государям». Иса, сын Али и дядя Мансура, держал его у себя в качестве секретаря.

Другой дядя халифа, Абдаллах, поднял восстание против Мансура. Восстание было подавлено, и Абдаллах укрылся в доме своего брата Исы. Иса выступил посредником и попросил своего племянника о снисхождении. Мансур согласился простить Абдаллаха. Когда составлялась грамота о помиловании, Иса попросил Ибн Мукаффу составить документ, так чтобы халиф не мог нарушить соглашение. Соответственно, секретарь вставил такой пункт: «Если повелитель правоверных когда-либо нарушит мир со своим дядей Абдаллахом Ибн Али, то все его жены будут разведены с ним, его кони конфискованы для ведения Священной войны, его рабы отпущены на волю и все подданные освобождены от своей клятвы верности ему».

Прочтя документ и не подписывая его, Мансур спросил о том, кто составил его. Ему ответили, что это сделал секретарь его дяди, Ибн Мукаффа. Ненависти всегда следует остерегаться, так сказано в книге «Калила и Димна», но ненависть правителя ужасна, поскольку месть для правителя – дело чести.

Живя в Басре, Ибн Мукаффа неоднократно оскорблял ее наместника. У наместника был очень большой нос, и Ибн Мукаффа при встрече с ним сказал однажды: «Как поживаете вы оба?» – имея в виду наместника и его нос. Другой раз наместник, процитировав «Калилу и Димну», произнес: «Я никогда не жалел, когда мне удавалось смолчать». Ибн Мукаффа ответил: «Вашему превосходительству очень идет держать рот закрытым».

Халиф послал наместнику Басры письмо, в котором разрешил ему разделаться с Ибн Мукаффой.

Наместник приказал привести к нему секретаря и напомнил ему его остроты.

– Ради всего святого, помилуй меня, правитель! – умолял Ибн Мукаффа.

– Скорее я позволю опозорить свою мать! – воскликнул наместник. – Я намерен убить тебя, и казнь я придумал особую.

Он велел растопить большую печь для хлеба, после чего стал отрезать куски тела Ибн Мукаффы и бросать их в печь на глазах у несчастного. В конце он бросил в печь то, что осталось от него, и закрыл дверь печи.

– Тут нет греха, – сказал он, – ты был вольнодумцем и расшатывал основы Веры.

Пока огонь мести не погас, примирение всего лишь средство для получения преимущества.

Мансур велел заключить своего дядю Абдаллаха под стражу, до времени не решаясь его убить. Когда его тюремщик Абу Азхар пришел, чтобы привести приговор в исполнение, он обнаружил правителя в обществе одной из его молодых рабынь. Он схватил сначала мужчину, задушил его и положил на кровать; когда он повернулся к девушке, чтобы поступить с ней так же, она взмолилась:

– О нет! Только не так! Дай мне другую смерть, Слуга Бога! «Первый раз, исполняя смертный приговор, я почувствовал жалость, – рассказывал Абу Азхар, – я вынужден был отвернуться, когда отдал приказ. Ее задушили и положили на кровать рядом с ее господином. Я связал их руки вместе, как влюбленным, и велел обрушить крышу дома, так что руины стали их гробницей».

«Не для того мы давали клятву верности Дому пророка, чтобы видеть кровопролитие и грех», – говорили вожди арабов.

Мансур был первым халифом, который допустил ко двору астрологов и пользовался их предсказаниями. Он был также первым, кто использовал рабов на государственной службе и возвысил их над арабами.

Аскет и отшельник Амр ибн Убайд был близким другом Мансура, до его возвышения. Однажды он посетил халифа.

– Иди поближе, садись и расскажи нам что-нибудь поучительное, – сказал Мансур.