Феликс Лурье - Полицейские и провокаторы

В результате обсуждений докладной записки Шувалова 13 мая 1866 года Александр II подписал рескрипт, которым он провозгласил новый путь — переход к открытой реакции. Началось гонение на прогрессивные журналы, ужесточился надзор за политическими ссыльными, появились постановления по усилению местных администраций. III отделению официально разрешалось вмешиваться в деятельность всех государственных учреждений империи. Сопротивление Шувалову оказал один лишь военный министр Д. А. Милютин.

Новый главноуправляющий провел реорганизацию и в самом шотделении. Все наблюдения за государственными преступниками он сосредоточил в третьей экспедиции, оставив в первой экспедиции дела об оскорблении царствующей особы и его родственников, четвертая экспедиция была упразднена, а пятой поручено наблюдение за периодической печатью. Кроме общего архива III отделения был образован Секретный архив, где сосредоточились дела по политическим преступлениям и продукция чиновников из «Черных кабинетов». Сотрудникам первой и третьей экспедиций вменялось в обязанность систематически пополнять картотеку — «Алфавит лиц, политически неблагонадежных» и альбомы с их фотографиями. В 1871 году появился секретный циркуляр, предписывающий начальникам губернских жандармских управлений присылать в III отделение фотографии «всех вообще лиц, которые почему-либо обращают на себя внимание». Восемью годами позже III отделение разослало новый циркуляр, которым предписывалось начальникам губернских жандармских управлений регулярно отправлять в столицу по пять фотографий каждого государственного преступника.

Одновременно с реорганизацией III отделения по предложению Ф. Ф. Трепова была создана Охранная стража. Она состояла из начальника, двух его помощников, шести секретных агентов и восьмидесяти стражников [128] 113 См.: Оржеховский И. В. Указ. соч. С. 135. . В обязанности Охранной стражи вменялись охрана императора и участие в системе политического сыска. Начальник Охранной стражи подчинялся управляющему III отделением, а после его ликвидации — дворцовому коменданту, находившемуся в штате Министерства императорского двора.

Но и тогда, называясь Дворцовой охраной, Охранная стража продолжала заниматься политическим сыском.

Несмотря на возросший объем работ, штат III отделения составлял в 1871 году 38 сотрудников и лишь к 1878 году вырос до 52 человек, не считая секретных агентов [129] 114 См. там же. С. 110. . После выстрела Каракозова их количество резко возросло, о чем можно судить по увеличению сумм на «известное его императорскому величеству употребление» — так назывались сметы на расходы по содержанию секретной агентуры. Если в 1865 году она по III отделению составляла 54 576 рублей, то в 1866 году достигла 165 877 рублей [130] 115 См. там же. С. 112. .

Правоохранительные органы Российской империи тщательно скрывали любые сведения, касавшиеся секретной агентуры. Суммы, потраченные на «известное его императорскому величеству употребление», стали известны после кропотливого изучения историками архивов III отделения и Департамента полиции. Но и они не раскрывают численного состава секретной агентуры — ни ведомостей на получение жалованья, ни расписок не существовало, все вознаграждения секретным агентам выдавались из рук в руки лицами, ими руководившими. Суммы назначались главой III отделения, министром внутренних дел, директором Департамента полиции, начальниками Охранных отделений или Жандармских управлений. Начальство начальству доверяло, но деньги не всегда доходили по назначению.

Руководители политического сыска империи устанавливали слежку за всеми, на кого могло пасть хоть какое-нибудь подозрение в злоумышлении, независимо от занимаемой должности. Следили за вел. кн. Константином Николаевичем, многие годы курьером военного министра Д. А. Милютина служил человек, состоявший секретным агентом III отделения, все столичные салоны посещали осведомители, за интеллигенцией и студентами следили с особым усердием, на университеты, гимназии, трактиры, гостиницы, театры было постоянно наведено недремлющее «государево око» империи. Тысячи лиц находились под негласным надзором, и их число непрерывно росло. Особенного внимания удостаивались литераторы всех мастей и талантов. Для этого требовались профессиональные сыщики.

Талантливый сотрудник политического сыска, руководитель секретной агентуры — заведующий третьей экспедицией III отделения К. Ф. Филиппеус, покидая в 1874 году службу, вручил Шувалову записку, в которой писал: «<...) и вслед за тем представились господа агенты, а именно: один убогий писака, которого обязанность заключалась в ежедневном сообщении городских. происшествий и сплетен. Первые он зауряд выписывал из газет, а последние сам выдумывал; кроме того, ко мне явились: один граф, идиот и безграмотный; один сапожник с Выборгской стороны,— писать он не умел вовсе, а что говорил, того никто не понимал и с его слов записать не мог; двое пьяниц, из коих один обыкновенно пропадал первую половину каждого месяца, а другого я не видел без фонарей под глазами или царапин на физиономии; одна замужняя женщина, не столько агентша сама по себе, сколько любовница и сподручница одного из агентов; одна вдовствовавшая, хронически беременная полковница из Кронштадта и только два действительно юрких агента. Вот состав агентуры, которую я принял при вступлении в управление третьей экспедиции. Полагаю, что мне не были переданы те лица, которые сами не пожелали сделаться известными новому начальнику агентуры» [131] 116 Цит. по: Оржеховский И. В. Указ. соч. С. 121. .

В этой несколько приукрашенной веренице персонажей из паноптикума отсутствуют провокаторы. О них никогда не упоминали. Провокаторов, работавших в это время на III отделение, было очень мало. Некоторые из них нам известны: П. Д. Антонелли, Н. Я. Бабичева, В. М. Воронович, В. Дриго, В. В. Ермолинский, А. Жарков, Вс. Д. Костомаров, Ф. Е. Курицын, А. К. Роман, Н. В. Ротштейн, Н. А. Шараш-кин, В. Швецов и др.

Филиппеус оставил интересное свидетельство, относящееся к быту и традициям III отделения:

«III Отделение Собственной его величества канцелярии есть собственный мирок. Тогда как в других центральных ведомствах происходит беспрерывная флуктуация личного состава как вследствие назначений на подведомственные должности в губерниях, так и через переходы в другие ведомства, подобной подвижки в III отделении нет, или она бывала только в исключительных случаях, не опровергающих общего правила. Последствием же общего правила было то, что личный состав Отделения сложился своеобразно, что в среде его выработались особые взгляды и предания, что Отделение стало нечто вроде монастыря и что, вступая в него, нужно навсегда отрешиться от внешнего мира» [132] 117 Кантор Р. М. В погоне за Нечаевым. Л., 1925. С. 26. .