Абдурахман Авторханов - Империя Кремля

«Политбюро дает детальную директиву судебным властям, чтобы процесс против шуйских мятежников (в г. Шуе верующие не давали властям грабить церковные ценности — А. А.) был проведен с максимальной быстротой и закончился не иначе, как расстрелом очень большого числа самых влиятельных и опасных черносотенцев г. Шуя, а по возможности также и не только этого города, а и Москвы и нескольких других духовных центров» (Журнал «Вестник Русского Студенческого Христианского Движения», № 98, 1970 г., стр. 55–56).

То, что Ленин делал с русской интеллигенцией и духовенством, Сталин делал с интеллигенцией и духовенством на национальных окраинах. После смерти Ленина, но еще до того, как генсек стал единоличным диктатором, Сталин лично определил стратегию партии в национальном вопросе. В этой стратегии два этапа развития национальной политики партии: первый этап — борьба на два фронта — против «великорусского шовинизма» как главной опасности (1923–1933) и «местного национализма» и второй этап — борьба против «местного» или «буржуазного национализма» как главной опасности (1934–1953), а «великорусский шовинизм» вообще исчез. Таким образом началась та «вторая фаза» в национальном вопросе, о которой говорил Бухарин на XII съезде партии. Как плохо понимали сами лидеры партии распределение ролей между Лениным и Сталиным, показывало смехотворное объяснение Бухарина, почему Ленин борется против шовинизма русских, а Сталин — против шовинизма нацменов. Вот это объяснение Бухарина в речи на XII съезде:

«Я понимаю, когда наш дорогой друг, товарищ Коба Сталин, не так остро выступает против русского шовинизма (имеется в виду выступление Ленина — А. А.) и что он, как грузин, выступает против грузинского шовинизма».

Пришивать политические ярлыки своим противникам Сталин учился тоже у Ленина. Там, где Ленин сказал «а», Сталин говорил и «б», только с той разницей, что у него политические ярлыки со временем приобретали значение уголовно-наказуемого деликта. И тогда Сталину не хватало всего алфавита для нумерации социально-политических категорий врагов советской власти. Сталин намечал людей к ликвидации не за содеянные преступления, а только за их политическое прошлое, социальное происхождение, за мнимое или потенциальное инакомыслие в идеологии. Чтобы по-марксистски обосновать эту преступную политику, призывались на помощь не только теория «обострения классовой борьбы», но и человеконенавистническая философия большевизма, которую Максим Горький сформулировал в лапидарном лозунге: «Если враг не сдается, его уничтожают».

И вот на XII съезде партии Сталину представился случай легализовать эту философию и заодно получить мандат съезда на политическую изоляцию врагов большевизма в области национальной политики в обоих лагерях — русском и национальном. Если Ленин говорил, что на этом первом этапе политики в национальном вопросе опасны русские шовинисты, а «национал-уклонистов» даже поддерживал, за что Сталин обвинил его в цитированных нами документах в «национал-либерализме», то Сталин нашел, что существует не один, как у Ленина, а целых три шовинизма: русский шовинизм против нацменов, национальный шовинизм против русских и шовинизм в национальных республиках против их собственных национальных меньшинств. Сталин назвал последний в резолюции съезда по своему докладу так: шовинизм азербайджанский, шовинизм армянский, шовинизм узбекский против их собственных национальных меньшинств. В связи с этим в той же резолюции Сталина говорилось:

«Все эти виды шовинизма, поощряемые к тому же условиями НЭПа, являются величайшим злом… Нечего и говорить, что все эти явления тормозят дело фактического объединения народов в единый государственный союз» (XII съезд РКП(б). Стенографический отчет. М., 1923, стр. 647).

Съезд отметил, по предложению Украины, опасность русского шовинизма в словах, которые актуально звучат как раз сегодня:

«Разговоры о преимуществах русской культуры и выдвижение положения о неизбежности победы более высокой русской культуры над культурами более отсталых народов (украинской, азербайджанской, узбекской, киргизской и проч.) являются ничем иным, как попыткой закрепить господство великорусского национализма. Поэтому решительная борьба с пережитками великорусского шовинизма является первой очередной задачей нашей партии… Борьба за ликвидацию фактического неравенства национальностей является второй очередной задачей нашей партии» (там же).

Обе эти задачи партии Сталин признавал только на словах. В глазах Сталина «величайшее зло» заключалось в многочисленных местных «шовинизмах», которые стали тормозом «единого государственного союза». Не прошло и двух месяцев после съезда, как Сталин приступил к выполнению не «первой», а «второй» задачи партии, той задачи, которой Ленин даже не ставил в своем письме, — к ликвидации этих «местных уклонистов». Кампания против них была объявлена на всесоюзном национальном совещании при ЦК партии (9–12 июня 1923). На повестке дня стояли два вопроса:

1) Дело Султан-Галиева (доклад председателя ЦКК Куйбышева);

2) резолюция XII съезда по национальному вопросу (доклад Сталина).

В центре внимания совещания стояла не Грузия, где Сталин уже успешно «разрешил национальный вопрос», а тюрко-татарские республики. К этому совещанию Сталин создал через органы ГПУ фальсифицированное дело на лидера татарских коммунистов, своего бывшего помощника по наркомнацу (в качестве члена коллегии) — Султан-Галиева. Резолюция совещания, в которой коммунистических защитников интересов собственной национальности ставят в один ряд с врагами Советской власти, стала обвинительным актом против национально мыслящих коммунистов всех республик. Более того, национал-коммунистам приписывают не просто уклон в сторону от советской политики, но и прямую политическую связь с контрреволюцией. В этой резолюции говорилось, что Султан-Галиев «создал в республиках и областях нелегальные организации, чтобы противодействовать мероприятиям центральных органов (…), подрывал доверие ранее угнетенных национальностей к революционному пролетариату (…), стремясь связаться со своими сторонниками в некоторых восточных государствах (Персия, Турция) и сплотить их на платформе, противопоставленной политике советской власти в области национального вопроса (…), в попытке связаться с поддерживаемым международным империализмом бухарско-туркестанским басмачеством через одного из его вождей Заки Валидова» («КПСС в резолюциях», ч. 1, стр. 760).

Идет только 1923 год и Ленин еще жив, но тяжко больной и дезавуированный как раз по данному вопросу только что закончившимся съездом, он беспомощен и лишен власти. Сталин, явно нарушая решения съезда, пользуясь услугами ГПУ, над которым он надзирал от имени ЦК, создает от начала до конца фальсифицированное уголовное дело против Султан-Галиева по рецептам, которые он положит в основу миллионов таких же дел во время «большого террора» тридцатых годов.