Александр Пресняков - Литовско-Русское государство в XIII—XVI вв.

Эти постановления, по справедливому замечанию Любавского, превращали главнокомандующего-гетмана в своего рода военного министра, ведающего и комплектование армии, и всю военную администрацию, и расходование сумм, назначенных на военные нужды {146} 146 М.К. Любавский, Литовско-русский сейм, стр. 792—793. . Непрерывность военного напряжения требовала организации постоянного войска по типу наемных войск и постоянного деятельного надзора за состоянием оборонительных средств государства.

Такова почва, на которой вырастает крупное значение гетмана наивысшего, явившегося заменой, а скорее суррогатом, прочной организации военного и военно-финансового управления. Гетман даже раздает «до воли и ласки господарской» земли за военную службу, и сам господарь нередко через него осуществляет свои пожалования заслуженных людей, поручая ему «яко гетману наивысшему» подыскать соответственные имения для того или иного лица. Но на должности гетмана остается печать власти экстраординарной, снабженной временными и чрезвычайными полномочиями.

Воплощаемая в гетманских полномочиях сторона государственной власти прочной, устойчивой, органической силы в них не получила.

Аналогичным явлением можно признать и развитие полномочий подскарбия земского. Как постоянный орган управления подскарбий имеет более устойчивое значение, чем гетман, в системе управления Литовско-Русского государства и ведает в нормальное время все государственные доходы и расходы, в том числе и военные. Первоначальная роль подскарбия — быть господарским казначеем и расходовать по распоряжениям (устным и письменным) господаря и его панов-радных казну господарскую.

Несколько более широкое значение приобретает подскарбий в конце княжения Сигизмунда I больше в силу огромного личного доверия господаря к Ивану Горностаю, подскарбию с 1530 г., чем вследствие развития самой должности и строя финансового управления. Только к 60-м годам XVI в. невозможная неурядица в заведывании государственными финансами привела к попытке внести в эту сторону управления больше единства и порядка расширением компетенции земского подскарбия. Из господарского казначея он определенно стал действительно земским в силу постановления Виленского сейма 1561 г.

Этот сейм сделал попытку усилить финансовые средства казны, увеличив косвенные налоги — мытные, шинковые и иные, — обязав господаря не отдавать их в аренду или заве-дывание помимо представлений подскарбия. Все «поборцы» ставились под присуд и послушенство подскарбия земского, который один и возбуждает ходатайства о предоставлении кому-либо льгот. Расходы из скарба производятся им по приказу господаря или формальному, «з сполные намовы», постановлению рады.

В руках подскарбия сосредоточивается при Сигизмунде-Августе и все управление господарским хозяйством, получившее особое значение ввиду реформы этого хозяйства новой размежовкои крестьянских участков с целью уравнения как размера наделов, так и обложения крестьян повинностями, замены дробных и пестрых повинностей чиншем и барщиной, наконец, раздачей пустых участков новым тяглецам. Во главе всего этого дела — волочной померы и введения новой уставы господарского хозяйства — стоит подскарбий земский. Устава эта подчинила контролю подскарбия всех держателей различных держав на землях господарских, сильнее централизуя эту сторону финансового управления.

Подскарбий поставлен в 1566 г. и во главе всего монетного дела с обязанностью чеканить монету по мере надобности с выгодою. Он производит ревизии всех источников скарбового дохода, заботясь об увеличении этих доходов. И расходы государственные в его ведении — выплата заслуженного людям служебным и пушкарям, ремесленникам замковым, выдачи на расходы по строительным работам в замках и снабжение их провиантом и боевыми припасами, выдача пенсий заслуженным (юргельтов) и т. п. Словом, скажу и о нем словами Любавского:

«Подскарбий земский из казначея при главной государственной кассе превратился в доверенного и самостоятельного начальника всего ведомства финансов и государственных имуществ с инициативою и широкими полномочиями в пределах этого ведомства» {147} 147 М.К. Любавский, Литовско-русский сейм, стр. 801. .

Такая эволюция строя важнейших сторон государственного управления в направлении к централизации и единоличному ответственному заведыванию стояла, однако, в решительном противоречии с общими судьбами центральной власти за ту же эпоху. Полномочия гетмана и подскарбия так определены, что они в их развитии ограничивают, даже вытесняют из соответственных сторон дела личную власть господаря, оставаясь вместе с тем органами его власти, хотя и введенной в определенные рамки сеймовыми ухвалами. Все это конституционное развитие Литовско-Русского государства не привело на деле к созданию сильной центральной власти и не разрешило очередной политической задачи, поставленной перед ним жизнью.

Причина тому — в особенностях развития сеймового строя и связанных с ним внутренних отношений социальных, между разными станами, «до сейму належачими», и политических, между отдельными землями и общим государственным центром.

Значение сейма, сложившееся в первые три десятилетия XVI в., естественно растет дальше при слабости центральной власти. Попытки господаря отстоять остатки своих прерогатив, хотя бы и разделенных им с радой, становятся все слабее, растет сеймовое «гминовладство».

Уже в 1544 г. для сейма недопустим порядок установления размера военной службы решением ко роля с панами-радой. Установление это «произволением и радою» вальных сеймов уже сознается как «исконная» старина, так-де было «завжды» — при Сигизмунде, как и при «предках его». И сейм настаивает, чтобы паны-рада впредь не решали вопроса о «бремени» земском «без оповеданья и произволенья княжат, панят и всего рыцарства». Господарь еще пробует ответить, что такое напоминанье — дело непотребное; он, как осел на вотчине своей, всегда «обороны панства своего и иншие речи, прислухаючи того панства, рядил и справовал» сам с панами-радою. «И на том его милость есть ныне и на потомные часы», «як здавна бывало» {148} 148 М.К. Любавский, Литовско-русский сейм, стр. 292. .

Исторически прав был Сигизмунд, но его старина быльем поросла, и шляхта верно ссылалась на свое право, как уже «застаревшее», достаточно окрепнув. И сам господарь, публикуя новую военную уставу, ссылается на согласие шляхты, хоть, конечно, обе стороны вкладывают разный смысл в такую ссылку. О праве обложения и споров уже быть не могло; отдельные же случаи нарушения вызывали немедленно протесты сеймов. Нарушения если и возникали, то ввиду спешной нужды, ибо принципиально Сигизмунд признавал, как он это особенно ясно формулировал в грамоте 1528 г. по поводу выкупа господарских имений на данную сеймом субсидию, что он не имеет права без нарушения законов облагать землевладельцев «серебщизною» без их воли и согласия.