Ниал Фергюсон - Империя: чем современный мир обязан Британии

Что же пошло не так?

Школьникам и туристам причины Американской революции объясняют прежде всего утяжелением экономического бремени. Лондон, согласно этой точке зрения, желал получить некоторую компенсацию за траты по изгнанию французов из Северной Америки в ходе Семилетней войны и по содержанию десятитысячной армии для усмирения за Аппалачами недовольных индейцев, выступивших на стороне французов. Это привело к учреждению новых налогов. Однако при тщательном рассмотрении выясняется, что в действительности налоги отменяли, а не учреждали.

В 1765 году английский парламент издал закон о гербовом сборе, который означал, что все, от газет до игральных карт, должно было быть напечатано на специальной — следовательно, обложенной налогом — бумаге. Планируемый доход не был значителен: сто десять тысяч фунтов стерлингов, причем почти половина приходилась на Вест-Индию. Но налог оказался настолько непопулярным, что Джордж Гренвилл — министр, который предложил его, — ушел в отставку, и к марту 1766 года закон был пересмотрен: теперь империя облагала сбором только внешнеторговые сделки. Два года спустя Чарльз Тауншенд, новый министр финансов, попробовал опять обложить колонистов налогами (на сей раз речь шла о таможенных пошлинах). В надежде подсластить пилюлю налог на чай, один из самых популярных товаров в колонии, был снижен с шиллинга до трех пенсов с фунта. Это ни к чему не привело.

Сэмюэль Адамс по заданию Ассамблеи Массачусетса сочинил циркулярное письмо, призывающее к невыплате даже этих налогов. В январе 1770 года новое правительство Британии, возглавляемое лордом Нортом, отменило все новые налоги, кроме налога на чай. Тем не менее протесты в Бостоне продолжались.

Все слышали о “Бостонском чаепитии” 16 декабря 1773 года: тогда 342 ящика чая стоимостью десять тысяч фунтов стерлингов были сброшены с борта судна “Дартмут”, пришедшего из Ост-Индии, в темные воды гавани Бостона. Большинство считает, что это было сделано в знак протеста против повышения налога на чай. На самом деле цена этого чая была исключительно низкой: британское правительство только что предоставило Ост-Индской компании льготу по выплате намного более высокой пошлины, которой чай облагался при ввозе в Британию [48] Столкнулись специфические институты азиатской и американской половин Британской империи. Американский бойкот чая (часть кампании против налогов Тауншенда) сильно ударил по Ост-Индской компании. Борясь с растущими долгами, компания просто хотела реализовать на американском рынке образовавшиеся излишки. . В результате чай беспошлинно вывозили из Англии. Он облагался только низким американским налогом по прибытии в Бостон. Итак, чай в Новой Англии никогда еще не стоил дешевле, а “чаепитие” устроили не рассерженные потребители, а богатые контрабандисты из Бостона, которые могли лишиться доходов. Современники понимали нелепость причины протеста:

Разве потомство не будет поражено сообщением, что это возмущение было вызвано тем, что парламент снизил налог за фунт чая с одного шиллинга до трех пенсов, и разве оно не назовет это еще менее объяснимым безумием и более позорной страницей летописи Америки, чем охота на ведьм?

Таким образом, налоги, вызвавшие столько шума, были пустячными. К 1773 году почти все они были отменены. В любом случае, споры о налогообложении были ничтожны по сравнению с фактом: для американской колониальной экономики быть частью имперской экономики было благом, даже большим благом. Да, получившие дурную славу Навигационные акты обеспечивали британским судам монополию на торговлю с колониями. Но в то же время они гарантировали североамериканцам сбыт их основных сельскохозяйственных продуктов, рогатого скота, чугуна в чушках и даже кораблей. Подлинным яблоком раздора был конституционный принцип: право британского парламента облагать американских колонистов налогами без их на то согласия.

Дольше столетия длилось “перетягивание каната” между центром и периферией: между королевской властью, представленной в колониях назначенными губернаторами, и властью ассамблей, выбранных колонистами. Отличие ранних британских поселений в Америке, особенно в Новой Англии, состояло в том, что там развивались представительные органы власти (еще одно важное различие между Северной и Южной Америкой). Попытки насадить там наследственную аристократию европейского типа потерпели неудачу. Однако с 1675 года Лондон стремился увеличить свое влияние в колониях, которые сначала были вольны как в целях, так и в средствах. До этого времени только Виргиния именовалась коронной колонией. Но в 1679 году Нью-Гэмпшир был объявлен королевской провинцией, а пять лет спустя Массачусетс стал доминионом Новая Англия. Нью-Йорк с 1685 года находился под королевской властью, когда его владелец взошел на английский престол, а вскоре после этого Род-Айленд и Коннектикут также приняли королевское покровительство.

Безусловно, центростремительная тенденция замедлилась в 1688 году, когда Стюарты лишились трона. “Славная революция” позволила колонистам расценивать собственные ассамблеи как равные по статусу Вестминстеру: некоторые легислатуры приняли тогда законы, повторяющие Великую хартию вольностей и закрепляющие права тех, кого они представляли. В 1739 году одному королевскому чиновнику показалось, что колонии стали настоящими “независимыми содружествами” с собственными законодательными органами, обладающими полнотой власти в “границах соответствующих владений” и едва ли “ответственными за свои законы или действия” перед короной.

Это привело к возвращению Лондона к централизации перед, в течение и после Семилетней войны. Споры 60-х годов XVIII века о налогообложении должны рассматриваться именно в этом контексте — конституционном. Неуклюжая попытка правительства лорда Норта после “чаепития” заставить строптивых законодателей Массачусетса покориться (закрытие порта Бостона и введение чрезвычайного положения с заменой гражданского губернатора военным комендантом) стала последним из оскорблений, нанесенных колониальным законодателям. Отменив в 1766 году закон о гербовом сборе, парламент решительно объявил, что он “по праву имел, имеет и будет иметь все полномочия и власть утверждать законы и постановления… обязательные для колоний и народа Америки”. Именно это положение и оспаривали колонисты.