Николай Шпанов - Ученик чародея (Часть 1-6)

- Для Квэпа настало время мобилизовать все возможности спасения. А что может быть надежнее формы лейтенанта милиции?!

Кручинин многозначительно поджал губы, теребя бородку. Грачик не решился произнести того, что подумал: "Бедный учитель, Будрайтис и его шинель стали его навязчивой идеей".

81. НА СТАДИОНЕ И В КАФЕ

Пройти на территорию стадиона так, чтобы ни у кого не возникло подозрения в добросовестности ее намерений; вложить в двое часов плитки шоколада и укрепить к ним капсюли взрывателей; присоединить усики этих взрывателей к замыкающему электрический ток приспособлению в механизме часов; получить в конторе стадиона отметку о том, что новые часы (подарок промысловой кооперации) ею проверены и находятся в полной исправности; уйти со стадиона, уничтожить удостоверение артели "Точный час" и пропуск на стадион, - чтобы перестать быть той, чье имя стоит в этих документах, и вернуться в свою гостиницу Ингой Селга - патриотически настроенной репатрианткой. Такова была простая на вид, но довольно сложная задача, которую предстояло выполнить. Хотя Инга, как уверял Квэп, приехала сюда, чтобы "пустить на ветер" двадцать тысяч маленьких большевиков, мысли ее были сейчас прикованы к тем двум десяткам латышек, что вместе с нею сидели в автобусе со своими кошелками, набитыми овощами и связками цветов. Инга от души завидовала этим женщинам, не знавшим ничего о том, чем до краев был переполнен ее мозг. Они никогда не соприкасались с вероломством, в котором она купалась, как они в своих домашних заботах; они не испытывали страха провала операции, державшего ее за горло. Уверенность в безопасности их самих, их мужей и детей спасала этих женщин от потрясения, какое испытала бы каждая из них, если бы только краем уха слышала об опасности, угрожающей ее детям на завтрашнем празднике. Но эти женщины были уверены в том, что их оберегает советская служба безопасности, им и дела не было ни до портфеля Инги, ни до завернутых в блестящую фольгу плиток. Не все ли им равно: шоколад это или что-нибудь другое? Раз Инга едет в Межипарк с портфелем значит, так нужно. Если она везет в этом портфеле шоколад - значит, так и должно быть... А Инга глядела на них и думала, думала... Думала так сосредоточенно о своем, что едва не пропустила остановку, где ей следовало сойти.

В Межипарке уже шли приготовления к завтрашнему торжеству. Дети занимались украшением трибуны. В зале под трибуной началась спевка хора пионеров. Едва ли кому-нибудь здесь было дело до мастера, ковыряющегося в электрических часах. Дети, сами того не подозревая, были союзниками Инги. Убедившись в том, что никто за нею не наблюдает, Инга проворно сделала свое дело: обе плитки были на месте. Квэп вчера сказал, что вместе с председателем артели "Точный час" приедет в Межипарк, чтобы еще разок бегло взглянуть на плод стольких усилий. Он еще со смехом добавил:

- И тогда я могу сказать: "Ныне отпущаеши!.."

О, Инга хорошо помнила этот смех!..

Епископ Язеп Ланцанс стал частым гостем в кафе "Старый король". Право же, у того, кто готовил там шоколад, были золотые руки! Да еще эта юная кельнерша с ямочками на щеках и с такими аппетитными пальчиками! Глядя на нее, епископ с каждым разом все беспокойнее вертелся на стуле. Руки его становились все холоднее, и все чаще приходилось вытирать их исподтишка под столом, чтобы они не были скользкими от пота. Сколько раз он, отправляясь в кафе, давал себе слово предложить этой девушке прогулку вдвоем, и всякий раз, стоило ему взглянуть на белые зубки, сверкавшие из-под накрашенных губ, - вся его смелость пропадала. Он возвращался домой один, чтобы предаться мечтам о юной кельнерше. Теперь лик богоматери в изголовии его постели больше не был похож ни на Изабеллу Розер, ни на Ингу Селга - при взгляде на святую деву, грудью кормящую пухлого младенца, неизбежно вспоминалось лицо маленькой кельнерши из кафе "Старый король". В сновидениях Ланцанса образ молоденькой кельнерши сменялся видением дебелой особы с плафона на потолке кафе.

В тот день, когда Ланцанс ждал в кафе прихода Шилде, пустая рюмочка уже стояла перед его прибором. Если бы Шилде не был аккуратен, то, может быть, появилась бы и вторая рюмка. Нынешний день был особенный. Ланцанс испытывал некоторое волнение, и его организм требовал поддержки, которой не мог дать шоколад. Но Шилде не мог быть неаккуратен в такой день: он встречался с Ланцансом, чтобы отметить завершение многих усилий и затрат. Сложным путем подпольной связи, - единственного ее хрупкого канала, какой еще сохранился, - было получено известие от Квэпа: взрыв подготовлен и произойдет во время слета юных пионеров. Ланцанс и Шилде сошлись в кафе в день, когда должен был произойти этот взрыв в Риге. Усевшись напротив епископа, Шилде выложил на стол часы.

- Собственно говоря, - весело сказал он, - сегодня угощение должно идти за ваш счет. - И в ответ на удивленный взгляд Ланцанса: - Да, да, мой дорогой епископ. Разве я не заслужил небольшого угощения? Не я ли держу нити замечательной акции, о которой будет говорить весь мир? Не мой ли человек этот Квэп. Не мой ли человек "Изабелла"? Она оказалась отличным товаром. Вы продешевили. Да, да! Не смотрите на меня так: право, вы могли взять с меня дороже за двадцать тысяч маленьких коммунистов, которые сегодня придут к воротам апостола Петра. Почтенному привратнику горних мест предстоит нелегкая задача, а?

- Перестаньте богохульствовать, Шилде, - с укоризною негромко проговорил Ланцанс.

Но Шилде только рассмеялся:

- В самом деле, представьте себя на его месте: двадцать тысяч маленьких большевиков толкутся у ворот рая. С одной стороны, они еще безгрешные души. Можно ли не отворить им? А с другой стороны - большевики. Пусти их в рай, и красная зараза разольется по полям вечного блаженства! Как же быть?

Шилде мимоходом, словно невзначай, сказал, что обстоятельства вынудили его дать Квэпу разрешение после взрыва вернуться восвояси. Конечно, кружным путем. Может быть, на юг, а может быть, даже через дальневосточную границу. Это известие испугало Ланцанса:

- А ваше обещание?!

- Что делать!.. - Шилде пожал плечами. - Да вы не огорчайтесь, я все же уверен, что вы отслужите по нему заупокойную мессу.

Ланцанс нахмурился: ему придется оправдываться перед генералом Ордена, если Квэп попадет в руки советских властей и начнет болтать. Хорошо еще, что удалось наладить дело с уничтожением Инги. Среди семинаристов, собранных в Риге на учебную сессию, удалось завербовать одного юного фанатика. Он не совсем в уме: небольшая обработка отцов-иезуитов, и малый пойдет на что угодно. Но Ланцанс не собирался открывать это Шилде. Тот не знал, что в минуту, когда он опрокидывает очередную рюмку кюммеля, губы епископа беззвучно шепчут заупокойную молитву по Инге Селга, проданной Шилде под кличкой Изабеллы.