Николай Шпанов - Заговорщики (Книга 2, Перед расплатой)

Несколько мгновений Рупп молча стоял перед Зинном, потом воскликнул:

- Я лопаюсь от зависти, что такая идея пришла не мне! Честное слово, вот бомба, которую надо сбросить как можно скорей, - правда!

- Не ожидая войны, - со смехом сказал Зинн и тут же увидел, как стало серьезным лицо молодого человека.

- А ты понимаешь, чего это может стоить доктору Швереру? - спросил Рупп.

- Я ничего не собираюсь от него скрывать.

Рупп задумался. Зинну пришлось переспросить:

- Что же ты думаешь?

И Рупп ответил так, словно предложение было сделано ему самому:

- Дело должно быть сделано.

- Может быть, ты с ним и переговоришь? - предложил Зинн.

- Мы с ним слишком большие друзья. А уж одного того, что ты пригласил бы его сюда, было бы достаточно, чтобы он поверил в серьезность дела. Он должен знать, что это нужно для блага Германии, "нам, немцам", как бывало говорил Лемке...

- Ты забыл о том, что сказал сам: в наши дни автор такого разоблачения рискует жизнью.

- А разве ты не рискнул бы?

- Ну, мы с тобой... Мы - члены партии.

- Почему ты думаешь, что мужество - наша монополия?

- Этот Шверер в прошлом...

- Я знаю, он заблуждался.

- И очень сильно!

- И все же Лемке доверял ему, - сказал Рупп. - И, на мой взгляд, Эгон, наконец, понял все до конца и хочет оставаться честным перед самим собой и перед своим народом.

- Этого достаточно, - решительно проговорил Зинн. - Приведи его. И как можно скорей.

- Я тебе говорю: он совсем неплохой человек. Только постарайся насчет... его безопасности... - Рупп посмотрел на часы. - Ты не забыл об открытии гимназии?

- Мне пора, - согласно кивнул Зинн. - Кажется, ведь небольшое дело открытие гимназии, в которую может послать своих детей самый бедный немец.

- Сколько их тебе еще предстоит открыть!

Рупп был уже в коридоре, когда за ним вдруг порывисто распахнулась дверь и Зинн крикнул:

- Эй, Рупп, погоди-ка! Я забыл показать тебе.

И, сияя радостью, он протянул телеграмму. Рупп прочел:

"Ура! У нас - сын. Здоровье Ренни отлично. Рудольф".

Рупп рассмеялся:

- Готов вместе с ним крикнуть "ура".

- Уж этот-то новый Цихауэр узнает, что такое счастье в Германии! уверенно проговорил Зинн.

- Пошли им привет и от меня! - крикнул Рупп, сбегая с лестницы.

- Через несколько дней поздравишь их сам тут, - прокричал вслед ему Зинн. - Руди уже выехал в Берлин.

- Тем лучше, тем лучше! А своего малыша они привезут, вероятно, в той самой огромной корзине, которую Ренни когда-то носила на спине?

Зинн рассмеялся:

- Это была, действительно, огромная корзина. Я как сейчас вижу Ренни Шенек, сгибающуюся под тяжестью ноши... И эти похороны в горах у Визенталя...

Шаги Руппа замерли далеко внизу.

Поток воспоминаний нахлынул на Зинна. Он стоял, опершись на перила, и глядел в глубокий провал лестничной клетки, как в пропасть, где перед его взором проходила длинная череда лиц и событий прошлого - такого близкого и вместе с тем уже такого безвозвратно далекого. К счастью, именно безвозвратно, навсегда ушедшего в прошлое, как в туман над ущельем Визенталя...

Когда через час Рупп подходил к подъезду Эгона Шверера, ему бросился в глаза автомобиль, на стекле которого виднелся пропуск, какой выдается для въезда из западных зон в советскую. Первой мыслью Руппа было: "Эрнст!" Он с беспокойством вошел в дом и сразу заметил, что там царит некоторый переполох. Раскрасневшаяся Эльза водила утюгом по тугому, как броня, пластрону крахмальной мужской сорочки.

- Доктор Шверер собирается куда-нибудь ехать? - спросил Рупп, стараясь сообразить, куда может ехать Эгон на американской машине. И вздохнул с облегчением, когда Эльза сказала:

- Он ведет Лили в гимназию, которая сегодня открывается.

- А этот автомобиль?

Эльза приложила палец к губам и глазами показала на неплотно притворенную дверь, за которой слышались голоса.

- Приехала из Франкфурта бабушка Эмма, - прошептала Эльза.

Из-за двери был отчетливо слышен голос генеральши Шверер:

- Отцу кто-то сказал такую глупость, будто ты намерен отдать нашу Лили в эту новую гимназию.

- Кто-то позаботился о том, чтоб сказать сущую правду, - ответил спокойный голос Эгона.

- В бесплатную школу?! Словно дочь нищего?

- Теперь тут все учатся бесплатно, мама, - все так же спокойно проговорил Эгон.

- Но отец этим очень обеспокоен, Эги, - взволнованно проговорила старуха. - Он очень обеспокоен. Ты видишь, я ехала всю ночь, чтобы...

В голосе Эгона зазвучала насмешка:

- Это очень трогательно, что американцы не пожалели несколько галлонов бензина ради такого маленького человечка, как моя Лили. Но вы истратили их бензин напрасно.

- Я тебя не понимаю.

- Лили поступает сегодня в школу, именно в эту школу.

- Там, наверно, царят здешние идеи, Эгон! - воскликнула фрау Эмма.

- Безусловно. - ответил Эгон. - Я и отдаю мою дочь туда потому, что не хочу, чтобы с нею произошло то, что случилось с ее отцом: только став седым, я понял, что значит быть немцем.

- Я тебя все еще не понимаю.

- И не поймете.

- Ты, что же, думаешь, что я не способна?..

- Я сам тоже когда-то не понимал многого и, вероятно, так и не понял бы, если бы не решился тогда... бежать.

- Боже мой!.. Не вспоминай об этом позоре!

- Только тогда, скрываясь в чужой стране и глядя оттуда на все, что происходило тут...

- Не смей, не смей! - крикнула старуха. - Это было позором. Для тебя, для нас всех... Я никогда не решалась сказать тебе, как назвал тебя отец, узнав о твоем бегстве из Германии!

Эгон рассмеялся:

- Наверно, дезертиром?

- Он сказал, что ты... изменник! В те тяжкие для отчизны дни...

- Не для отчизны, а для гитлеризма. Это не одно и то же.

- Когда твой отец и твои братья дрались уже на самых границах Германии, чтобы спасти ее от русских...

- Они спасали не Германию, а Гитлера и самих себя.

- Ты говоришь, как настоящий... большевик. Я не хочу, не хочу тебя слушать, ты марксист!

- К сожалению, еще далеко нет.

- Ты издеваешься надо мною! - По голосу старухи можно было подумать, что ей сейчас будет плохо. Несколько мгновений из комнаты доносилось только ее частое, взволнованное дыхание. Потом она прерывающимся голосом, негромко сказала:

- Что же я должна передать ее дедушке?

- Единственно правильным было бы сказать ему правду.

- О, конечно, правду, только святую правду! - напыщенно воскликнула она.

- Тогда скажите ему, что у него нет больше внучки.

- Эгон!

- Да, род Швереров, тех Швереров, которые из поколения в поколение служили в 6-м кавалерийском его величества короля прусского полку, кончился.

- Эгон!

- Он кончился на Отто и Эрнсте. Я всегда был не в счет.

- Ты не смеешь так говорить об Отто! - Она поднесла носовой платок к глазам. - Мы даже не знаем, где его могила там в России... Я всегда заступалась за тебя перед отцом, но теперь я вижу, ты и вправду не в счет.