Борис Костин - Верный слуга Алексея Михайловича. Две жизни Симеона Полоцкого

Как мы видим, Симеон Полоцкий глядел далеко вперед и кроме печатания книг намеревался печатать гравюры. Затея имела своего покровителя — царя — и своего недоброжелателя — патриарха Иоакима.

Скрепя сердце, верховный пастырь все же дал благословение на доброе дело. А уже после кончины Симеона Полоцкого обвинил того в обмане. Дескать, благословлял он «мастерскую резного дела», а не сами книги Симеона, и никакого отношения к предисловиям, написанным основателем Верхней типографии, он не имеет. «Без досмотрения» патриарха остался и «Букварь языка словенска…», о котором сказано в избытке. Расчет Симеона Полоцкого был оправдан — первая книга, выпущенная в Верхней типографии, била точно в цель. Кроме царевича Петра, которому полюбился «Букварь», он прочно вошел в дома московской и российской знати.

Симеона Полоцкого не стало в 1680 году, но еще десять лет после его кончины на устах патриарха Иоакима звучало его имя: «Толико тот Симеон освоево-лився и дерзне за некиим попущением яко и печатным тиснением некие свои книги издати, оболгав мерность нашу…» Патриарх не мог простить Симеону Полоцкохму «латинство», но и не мог одновременно не восхищаться «Псалтырью рифмотворной», изданной в типографии, которая стала известной в сочетании с «краесогласными виршами». Ведь на Руси по книге Священного Писания «Псалтырь царя и пророка Давида» учились читать, даже гадали, а многие псалмы знали наизусть. Желание «явить Псалтырь переложенную стихами и на нашем языце славенском» руководило Симеоном в работе над Псалтырью. И она зазвучала благолепно и вдохновенно «во украшении пиитическом».

Впервые в истории российский самодержец выступил на поэтическом поприще как заправский литератор. Псалмы 132-й и 145-й в книге Симеона Полоцкого принадлежат перу Федора Алексеевича. Царственная муза, наследственная черта многих Романовых, проявила себя в божественном слоге.

Спору не возникало. Симеон Полоцкий, как и его предшественник Ян Кохановский, твердо был уверен — Псалтырь создана не только для чтения, но и сама просится быть положенной на ноты.

«Сладкопением» назовет свое творение Симеон Полоцкий. И музыка полилась. Псалтырь зазвучала в переложении ее певчим дьяком Василием Поликарповичем Титовым [118] В.П. Титов (1650—1710), русский композитор, один из первых мастеров хорового пения. , который работал вдохновенно, скоро. Успех творения Титова был не случаен. Народные мотивы, безбрежные просторы Руси, Господнее слово слились в гармоничный неподражаемый лад. И.П. Еремин, автор одной из статей о Симеоне Полоцком, утверждал: «Обширная композиция Титова — она содержит 165 музыкальных номеров на текст псалмов Симеона — интересна тем, что она положила начало русской камерной вокальной музыке».

Выпускник Славяно-греко-латинской академии Василий Кириллович Тредиаковский, профессор латинского и русского красноречия в Академии наук (с 1745), автор небезызвестной «Телемахиды», разобранной на бесчисленное количество цитат, без сомнения, многое перенял у зачинателя высшего российского образования Симеона Полоцкого и сочинил трактат «Способ к сложению российских стихов». Путешествие по морю изящной словесности и теоретизирование занесло его в Синодальную библиотеку, где хранилась «Псалтырь рифмотворная», написанная Симеоном Полоцким. Пользуясь отменной репутацией светила российской филологии, В.К. Тредиаковский камня на камне не оставил от труда своего даровитого предшественника и разродился собственной «Псалтырью» [119] «Псалтырь, или Книга псалмов блаженного пророка и царя Давида, переложенных лирическими стихами и умноженных пророческими песнями от Василия Тредиаковского в Санкт-Петербурге. 1753». , которая при жизни автора так и не увидела свет, и поэтому российский читатель был лишен возможности сравнить оба творения.

Весьма примечательны строки, взятые из предисловия к «Псалтыри»: «Преложение Симеона Полоцкого есть не токмо не лирическое, но и какого б было из поэзии вида определить не без трудности… Сие, впрочем, сказано не в укор честному и ученому мужу. Но понеже в его время стихотворение наше не имело еще правил и не было приведено в порядок… оный иеромонах таким перелагал стихом, какой инде, там свойственный от своих… воспринял учителей».

Чем для нас ценно сие откровение? Прежде всего тем, что якобы во времена Симеона Полоцкого не существовало ни правил, ни порядка стихосложения. Такой вывод неоспорим. Иеромонах Симеон не опасался быть растерзанным противниками русского барокко, однако вовсе не подозревал, что поэзия зиждется на атрибутах казармы. Пройдет несколько десятков лет, и неистребимая тяга к самовыражению породит поток графоманской поэзии, в которой царили порядок и правила, но полностью отсутствовало божественное озарение.

Однако возвратимся к делам Верхней типографии. Преодолевая сопротивление патриарха, Симеон Полоцкий добился-таки, чтобы с Печатного двора по указу царя «наверх» были доставлены: «книг печатного дела стан с азбукою, да азбука слов полная никитинская весом три пуда и со всеми снастьями, чем книги печатают». Следом за печатными станками из ведомства патриарха в Верхнюю типографию были переведены наборщик Иван Варфоломеев, разборщик Григорий Леонтьев, печатники Богдан Иванов и Иван Автономов, накладчики красок Михаил Иванов и Денис Федоров. Не исключено, что отбором этих мастеров занимался Симеон Полоцкий.

4 декабря 1679 года Верхняя типография выдала свою первую продукцию — «Букварь языка словенска, сиречь начало учения детям хотящим учитися чтению писаний». Свою радость по поводу выхода в свет первой книги Симеон Полоцкий не скрывал.

В январе 1680 года Симеон Полоцкий держал в руках уже вторую свою книгу — «Тестамент, или Завет Василия царя греческого к сыну его Льву Философу». В апреле этого же года — «Псалтырь художеством рифмотворным преложенную». Жизнь Симеона Полоцкого оборвалась внезапно, но «Историю о Варлааме пустыножителе и Иоасафе царе Иудейском», красочно оформленную Симоном Ушаковым и Афанасием Тух-менским, ему удалось увидеть близкой к завершению. Увидела книга свет в сентябре 1680 года. В октябре 1681 года Сильвестр Медведев преподнес Федору Алексеевичу труд их общего учителя «Обед душевный», а в январе 1683 года — «Вечерю душевную», снабдив их предисловиями, писанными Симеоном Полоцким.

Намереваясь значительно расширить Верхнюю типографию, Симеон Полоцкий неустанно заботился не только о ее техническом оснащении и привлечении лучших мастеров-книгопечатников, но и об их образовательном росте. Без сожаления игумен Заиконоспасского монастыря передал из своей библиотеки с добрый десяток книг и словарей. Приказ книг печатного дела, а во времена правления Федора Алексеевича был и такой, «безденежно» передал в библиотеку Верхней типографии: 5 часословов в переплете, 55 часословцев в тетрадях, 7 книг жития Николая Чудотворца, 10 вечерен в одном переплете, 10 книг о трехперстном сложении, 10 книг молитв. Печатный двор передал 25 книг Евангелия. От щедрот царя из его личной библиотеки детище Симеона Полоцкого получило книги на латыни — естественные, научные, книги на греческом языке — исторические, поэтические, лексиконы, книги на польском языке. Как мы видим, Верхняя типография быстрыми темпами становилась мощным издательским центром с более светской направленностью, нежели Печатный двор, и, самое главное, с полной независимостью от церковной власти. Создание особого Приказа Верхней типографии — подтверждение тому. Ранее рассылкой книг по монастырям, церквям и братским школам занимался Приказ Большого дворца. Теперь же эта обязанность вменялась Приказу Верхней типографии, и Печатному двору предписывалось часть изданий «безденежно» отправлять «наверх».