Анатолий Беляков - Троянский конь западной истории

Высококлассный рапсод, Гомер не нуждался в записанном тексте как во вспомогательном мнемоническом средстве. Не могла прийти в его голову и мысль о том, что песни, которые он поет и которые уже усвоили от него другие поэты, могут исчезнуть [190], ведь они жили, воссоздаваясь при каждом исполнении, уже не один век. Однако как человек, возможно, и слепой, но наверняка дальновидный, Гомер не мог не оценить потенциал возникшей на Востоке передовой гуманитарной технологии – алфавитного письма.

На Востоке письмо использовалось уже не только для хозяйственных записей, но и для нужд эпической литературы. К тому времени были записаны вавилоно-аккадские, шумерские и древнееврейские произведения, близкие по характеру к «Илиаде» и «Одиссее». А именно – «Энума Элиш», сказания о Гильгамеше и древнейшие источники Пятикнижия «Яхвист» и «Элогист». Возможно, Гомер знал об этих записях, но не исключено также, что он самостоятельно пришел к идее поставить на благо возрождающейся Греции всю силу письменного слова.

Высококлассный рапсод, Гомер не нуждался в записанном тексте как в мнемоническом средстве. Однако как человек дальновидный, он не мог не оценить потенциал возникшей на Востоке передовой гуманитарной технологии.

Введение фонетической письменности интенсифицировало социальные процессы, упростив делопроизводство и ускорив «обмен веществ» в культуре. Списки гомеровских поэм снискали колоссальную популярность и разлетелись по всему эллинскому миру. Стихотворные аллюзии на песни Гомера встречаются уже на артефактах VIII VII вв. до н. э., найденных за тысячи километров от предполагаемого места написания поэм – Хиоса или Смирны. К тому же времени относятся и первые росписи сосудов на сюжеты «Илиады» и «Одиссеи».

«Слава Гомера в конечном счете вылилась в его обожествление. Начиная с Аристофана, Гомер постоянно именуется θείος —“божественный”. В Смирне существовал храм Гомера, и одна из медных монет, чеканившихся городом, называлась “гомерик”. В Смирне рассказывали, что Гомер родился от некоего божества, танцевавшего с Музами. Аргивяне приглашали Гомера, наряду с Аполлоном, на каждое государственное жертвоприношение. Птолемей Филопатор соорудил для Гомера храм, где его статуя была окружена изображениями семи городов, споривших за честь быть его родиной. “Апофеоз Гомера” был темой знаменитого рельефа Архелая из Приены. Гомер изображался как символ бессмертия наряду с Дионисом и Гераклом на саркофагах римской эпохи» [191].

По указаниям древних писателей, распространение гомеровского эпоса началось еще при древнеспартанском законодателе Ликурге (IX в. до н. э.). Согласно Плутарху, Ликург познакомился с поэмами Гомера в Ионии (Малая Азия), где они сохранялись у потомков Креофила – то ли ученика, то ли нежного друга великого аэда. «Найдя, что в них кроме рассказов, доставляющих удовольствие и развлечение, заключено много чрезвычайно ценного для воспитателя и государственного мужа, [он] тщательно их переписал и собрал, чтобы увезти с собою. Какая-то смутная молва об этих произведениях уже распространилась среди греков, а немногие даже владели разрозненными их частями, занесенными в Грецию случайно, но полное знакомство с ними впервые произошло благодаря Ликургу» [192].

Упорядочил публичное исполнение рапсодами гомеровских поэм в Афинах, по свидетельству Диогена Лаэртского, афинский архонт Солон (ок. 640 – ок. 559 г. до н. э.), один из знаменитых семи мудрецов: «Песни Гомера он предписал читать перед народом по порядку: где остановился один чтец, там начинать другому; и этим Солон больше прояснил Гомера, чем Писистрат» [193].

Семь мудрецов – особо чтимые древнегреческие философы и политики VII–VI вв. до н. э., выражавшие свою жизненную мудрость в виде кратких изречений, таких как «Всему свое время» (Питтак), «Познай себя» (Фалес), «Ничего сверх меры» (Солон). Список семи мудрецов не был постоянным, варьируясь от источника к источнику. Первый из известных списков приведен в диалоге Платона «Протагор»: Фалес Милетский, Питтак Митиленский, Биант Приенский, Солон Афинский, Клеобул Линдский, Мисон Хенейский, Хилон Спартанский [194].

Прогрессивный афинский тиран Писистрат (ок. 602–527 г. до н. э.), обеспечивший расцвет экономики Афин и рост их влияния [195]во всей Элладе (правление Писистрата называли «веком Кроноса» [196], то есть «золотым веком»), более известен сегодня, пожалуй, тем, что создал специальную ученую комиссию по записи и редактированию «Илиады» и «Одиссеи». Усилиями ее участников – Ономакрита, Зопира Гераклейского и Орфея Кротонского -поэмы и приняли тот вид, в котором дошли до нас.

Первые сведения об этой комиссии донесли до нас сравнительно поздние авторы – Цицерон («Писистрат… первый, говорят, привел дотоле разрозненные поэмы Гомера в тот порядок, в каком мы читаем их теперь») [197], Павсаний («Писистрат собирал поэмы Гомера, рассеянные по разным местам и сохранившиеся то там, то здесь в устном предании») [198]и Элиан («Ликург первый привез в Элладу все песни Гомера; он вывез их из Ионии, когда был там. Потом Писистрат соединил песни между собой и создал «Илиаду» и «Одиссею») [199].

Тезис о фактическом «создании» комиссией Писистрата гомеровских поэм через много веков примет на вооружение профессор университета Галле Фридрих Август Вольф. В своем «Введении к Гомеру» (1795) он будет отстаивать идею о том, что «Илиада» и «Одиссея» были образованы механическим сшиванием разрозненных песен, и тем самым положит начало дискуссии по так называемому гомеровскому вопросу между «аналитиками», утверждавшими составной характер поэм, и «унитариями», доказывавшими их изначальное единство.

Думается, что речь в данном случае должна идти не о «создании» гомеровских поэм писистратовской комиссией, а об унификации их различных вариантов [200]. Причем о ее полной беспристрастности в этом деле говорить сложно: в окончательную редакцию комиссией были введены строки, возвеличивающие Афины и их древнего царя Тесея, «бессмертным подобного» (Ил. I. 265) [201], провозглашающие исторические права Афин на остров Саламин за счет отнесения к единому флоту афинских и саламинских кораблей:

восхваляющие «воев афинских отборных» (Ил. XIII. 689) [203]и т. п. Таким образом, уже при Писистрате, поставившем целью своего правления возвышение Афин, поэмы Гомера стали инструментом идеологии.

К тому же времени относится и начало их внедрения в систему греческого образования. С VI в. до н. э. «Илиада» и «Одиссея» становятся обязательными для изучения. Из них юные эллины черпали идеалы и знакомились с мифологией. Именно у Гомера оформляется процесс «очеловечивания» божеств, наделения их антропоморфическими признаками, окончательно завершившийся уже в «Теогонии» Гесиода. Зевсу, Гере, Посейдону, Гермесу, Афине, Артемиде и другим богам, почитавшимся в классический период, греки поклонялись еще до эпохи Темных веков, о чем свидетельствует дешифровка табличек, найденных в Кноссе и Пилосе [204], однако сам характер культа был иным. Микенские боги выступали в одной-единственной функции – как объекты жертвоприношений (не кровавых!) – и служили олицетворением различных стихий.